видимъ кругомъ себя и которыхъ отражаетъ наша литература, являясь сама результатомъ когда-то бывшаго въ модѣ безплоднаго нытья, развѣ не составляютъ продукта недостаточности нашего воспитанія, которое не выработало въ нихъ даже извѣстной стойкости характера, чтобы прямо смотрѣть въ глаза дѣйствительности и работать на общую пользу, хотя бы и при неблагопріятныхъ условіяхъ.
Пренебреженіе къ воспитанію вообще и школьному въ частности, между прочимъ, лежитъ въ значительной мѣрѣ и въ основѣ того явленія, которое представляютъ собою такъ называемыя школьныя самоубійства. Само собою разумѣется, что причины дѣтскихъ самоубійствъ глубоки и разнообразны. Но что въ значительной мѣрѣ здѣсь сказывается недостатокъ воспитанія, это не можетъ подлежать сомнѣнію.
По словамъ извѣстнаго соціолога Masaryk’а[1] «современное юношество потеряло способность жить. Это обстоятельство является самымъ печальнымъ признакомъ нашей невыдержанности (Haltlosigkeit) и тяжелымъ обвиненіемъ противъ современныхъ методовъ воспитанія и обученія. Въ самомъ нѣжномъ возрастѣ и притомъ наиболѣе воспріимчивыя души отравляются ядомъ современнаго отрицанія и только немногіе со временемъ съ трудомъ достигаютъ гармоническаго образованія».
Если мы обратимся къ прусской статистикѣ[2], особенно точной въ этомъ отношеніи, то оказывается, что за періодъ времени съ 1883 по 1888 гг. въ прусскихъ школахъ, съ которыхъ мы копировали наши среднія школы, имѣлись свѣдѣнія относительно 289 самоубійствъ; изъ нихъ по отношенію къ 86 самоубійствамъ, т.-е. въ 29,7%, причина самоубійства осталась неизвѣстной.
