сколькими футами выше животнаго, которое держалось теперь всего въ полумилѣ разстоянія.
Пусть зарядитъ и прицѣлится кто нибудь другой, кто половче, крикнулъ капитанъ. — Пятьсотъ долларовъ тому, кто прострѣлитъ этаго дьявола!
Старый пушкарь съ сѣдой бородой — я его словно еще вижу передъ собою: взглядъ у него такой былъ спокойный, лицо холодное, увѣренное — подошелъ къ пушкѣ, зарядилъ ее и долго цѣлился.
Снова раскатился выстрѣлъ; къ этому грохоту присоединились проклятія экипажа.
Ядро было пущено мѣтко: оно долетѣло и ударило животное, но ударило не перпендикулярно и, скользнувъ по округленной поверхности чудовища, пропало въ волнахъ.
Старый пушкарь перемѣнился въ лицѣ отъ ярости.
— Ахъ, чтобъ тебя розорвало! проговорилъ онъ: — этотъ чертяка, надо полагать, заблиндированъ блиндами въ шесть дюймовъ толщиною!
— Проклятіе! вскрикнулъ капитанъ Фаррагютъ. — Впередъ!
Охота началась опять.
Капитанъ Фаррагютъ наклонился ко мнѣ и сказалъ въ полголоса:
— Я буду до тѣхъ поръ за нимъ гнаться, пока мой фрегатъ не лопнетъ!
— Разумѣется, отвѣчалъ я капитану: — разумѣется. Вы совершенно будете правы! Такъ и слѣдуетъ!
Можно было надѣяться, что животное наконецъ хоть сколько нибудь изнеможетъ, что оно не сравнится неутомимостью съ пароходомъ, но надѣялись мы на это напрасно. Часы шли за часами, а чудовище не подавало ни малѣйшаго знака утомленія.
Къ чести „Авраама Линкольна“, надо сказать, что онъ боролся съ неслыханнымъ упорствомъ. Я полагаю, онъ пролетѣлъ, по меньшей мѣрѣ, пятьсотъ километровъ въ этотъ злополучный день 6-го ноября.
Но наступила ночь и покрыла мракомъ пѣнящійся океанъ.
Я подумалъ:
— Ну! экспедиція наша покончена! Мы ужь не увидимъ больше чудовища!
