Всѣ матросы и офицеры были наверху и съ блѣдными смотрѣли то на бушующій океанъ, то на мостикъ. Многіе крестились и шептали молитвы. Смерть, казалось, смотрѣла на моряковъ изъ этихъ водяныхъ громадъ, которыя, казалось, вотъ-вотъ сейчасъ задавятъ маленькое судно.
Слегка поблѣднѣвшій, необыкновенно серьезный и напряженный стоялъ на мостикѣ капитанъ въ дождевикѣ и зюйдъ-весткѣ, уцѣпившись руками за поручни и отрывисто командуя восьми человѣкамъ, поставленнымъ на руль, какъ править, вглядываясь возбужденнымъ, лихорадочнымъ взоромъ впередъ, въ эти бушующія волны. Повидимому, онъ спокоенъ, но кто знаетъ, что происходитъ у него на душѣ въ эти минуты. Онъ ясно видитъ серьезность положенія, и всѣ его нервы напряжены до послѣдней степени. Весь онъ жилъ всѣми фибрами своего существованія одной мысли: спасти судно и людей. И онъ зорко слѣдитъ за каждою волною, направляя судно въ ея разрѣзъ. Боже сохрани поставить судно поперекъ такого жестокаго волненія.
Володя Ашанинъ, обязанный во время авраловъ находиться при капитанѣ, стоитъ тутъ же на мостикѣ, страшно блѣдный, напрасно стараясь скрыть охватившій его страхъ. Ему стыдно, что онъ труситъ, и ему кажется, что только онъ одинъ обнаруживаетъ такое позорное ма-
