Потрясенный ужасной новостью, я нервно зашагалъ по камерѣ, погрузившись въ раздумье, и совершенно забывъ обо всемъ окружающемъ меня.
Какая дьявольская кухня! И какъ ловко все смастерили! Прежде всего подослали своихъ провокаторовъ къ несчастному Копонену, потомъ привязались ко мнѣ, и, смастеривъ „дѣло“ о контрабандѣ, надолго обезпечили себѣ возможность распоряжаться мною по своему усмотрѣнію, не опасаясь въ ближайшее время заступничества финляндскаго правительства.
Что могло предпринять мое правительство для моего освобожденія? Я — контрабандистъ, и любое государство вправѣ бороться съ контрабандистами. Только послѣ судебнаго разбора всего моего дѣла, Финляндское Правительство сможетъ предпринять рѣшительные шаги для моего освобожденія. Но когда еще этотъ судъ будетъ? И будетъ ли вообще? И какой судъ? Разъ у нихъ хватило наглости обвинить меня въ контрабандѣ и арестовать, то что имъ можетъ теперь помѣшать сообщить нашему дипломатическому представителю, что дѣло мое весьма сложно и поэтому судъ будетъ подъ разными благовидными предлогами откладываться. Это такъ очевидно. Теперь они изъ меня „сдѣлаютъ“ шпіона, и вообще могутъ обвинять меня, въ чемъ имъ заблагоразсудится, такъ какъ теперь я всецѣло въ ихъ власти. Какъ шпіона меня въ любой моментъ могутъ разстрѣлять безъ суда, властью Чеки, и такимъ образомъ, дѣло о провокаціонной контрабандѣ даже не дойдетъ до суда, такъ какъ его поглотитъ новое „дѣло“ о шпіонажѣ.
Всѣ вышеприведенныя разсужденія были для меня совершенно ясны, кромѣ одного: почему они, вообще, привязались ко мнѣ? Этотъ вопросъ я въ тысячный разъ задавалъ себѣ, слоняясь по своей камерѣ, какъ звѣрь въ клѣткѣ. Я уже видѣлъ примѣры, я зналъ, что Чека свирѣпствуетъ безъ удержу. Я зналъ, что ежедневно по всей Россіи люди разстрѣливаются десятками безъ суда, и многими сотнями бросаются ежедневно въ тюрьмы. Я зналъ, что произволу Чеки нѣтъ границъ и что этотъ произволъ принимаетъ патологическія формы. Все это я зналъ, и, возмущаясь, я и не думалъ подыскивать оправданій всему этому кошмару. Но объясненіе такому произволу все таки я
