Въ этомъ противоположеніи я и не-я или чистая воля и моральный законъ съ одной стороны и природа и чувственность воли съ другой предполагаются совершенно самостоятельными и взаимно безразличными. Чистая воля имѣетъ свой собственный законъ, стоящій въ существенномъ отношеніи къ чувственности; а природа и чувственность со своей стороны имѣютъ законы, которые не вытекаютъ изъ воли и не соотвѣтствуютъ ей, равнымъ образомъ, при различіи отъ нея, не имѣютъ въ себѣ къ ней существеннаго отношенія, но опредѣлены вообще для себя, готовы и замкнуты внутри себя. Но при этомъ онѣ суть моменты одной и той же простой сущности, я; воля опредѣляется, какъ нѣчто отрицательное, въ противоположность природѣ, такъ что первая есть, лишь поскольку есть нѣчто такое различное отъ нея, что ею снимается, но что вмѣстѣ съ тѣмъ соприкасается и чтб дѣйствуетъ на нее. Природѣ и ей же, какъ чувственности человѣка, какъ самостоятельной системѣ законовъ, безразлично ограниченіе чѣмъ либо другимъ; она сохраняется въ этомъ состояніи ограниченія, самостоятельно вступаетъ въ отношеніе и въ той же мѣрѣ ограничиваетъ волю съ ея закономъ, въ какой ограничивается имъ. Однимъ и тѣмъ же дѣйствіемъ воля опредѣляетъ себя и снимаетъ инобытіе природы, и это инобытіе полагается, какъ существующее, продолжаетъ существовать въ своемъ состояніи снятія и оказывается не снятымъ. Заключающееся здѣсь противорѣчіе не разрѣшается въ безконечномъ прогрессѣ, а напротивъ представляется и сохраняется неразрѣшеннымъ и неразрѣшимымъ; борьба моральности и чувственности изображается, какъ сущее въ себѣ и для себя абсолютное отношеніе.
Безсиліе восторжествовать надъ качественною противоположностью конечнаго и безконечнаго и постичь идею истинной воли, субстанціальной свободы, ищетъ прибѣжища въ величинѣ, дабы употребить ее, какъ посредницу, такъ какъ она есть снятое качественное, ставшее безразличнымъ различеніе. Но такъ какъ оба члена противоположности, какъ качественно-различные, продолжаютъ лежать въ его основаніи, то вслѣдствіе того, что они взаимно относятся, какъ опредѣленныя количества, каждое изъ нихъ, напротивъ, полагается, какъ безразличное относительно этого измѣненія. Природа опредѣляется посредствомъ я, чувственность посредствомъ воли къ добру, производимое въ нихъ такимъ образомъ измѣненіе есть лишь количественное различіе, такое, которое оставляетъ ихъ тѣмъ же, чѣмъ онѣ были.
Въ болѣе отвлеченномъ изложеніи кантовой философіи или по крайней мѣрѣ ея принциповъ, именно въ Наукословіи Фихте, безконечный прогрессъ также составляетъ и основаніе, и результатъ. За первымъ основоначаломъ этого изложенія, я=я, слѣдуетъ второе независимое отъ него противоположеніе, не-я; отношеніе между ними сейчасъ же принимается, какъ количественное различіе, не-я отчасти опредѣляется, отчасти не опредѣляется черезъ я. Не-а продолжается такимъ образомъ непрерывно въ свое инобытіе такъ, что оно въ своемъ инобытіи остается противоположнымъ, какъ нѣчто неснятое. Поэтому послѣ того, какъ заключающіяся тутъ противорѣчія развиты въ систему, конечный результатъ оказывается тѣмъ же отношеніемъ, какимъ было
В этом противоположении я и не-я или чистая воля и моральный закон с одной стороны и природа и чувственность воли с другой предполагаются совершенно самостоятельными и взаимно безразличными. Чистая воля имеет свой собственный закон, стоящий в существенном отношении к чувственности; а природа и чувственность со своей стороны имеют законы, которые не вытекают из воли и не соответствуют ей, равным образом, при различии от неё, не имеют в себе к ней существенного отношения, но определены вообще для себя, готовы и замкнуты внутри себя. Но при этом они суть моменты одной и той же простой сущности, я; воля определяется, как нечто отрицательное, в противоположность природе, так что первая есть, лишь поскольку есть нечто такое различное от неё, что ею снимается, но что вместе с тем соприкасается и чтб действует на нее. Природе и ей же, как чувственности человека, как самостоятельной системе законов, безразлично ограничение чем либо другим; она сохраняется в этом состоянии ограничения, самостоятельно вступает в отношение и в той же мере ограничивает волю с её законом, в какой ограничивается им. Одним и тем же действием воля определяет себя и снимает инобытие природы, и это инобытие полагается, как существующее, продолжает существовать в своем состоянии снятия и оказывается не снятым. Заключающееся здесь противоречие не разрешается в бесконечном прогрессе, а напротив представляется и сохраняется неразрешенным и неразрешимым; борьба моральности и чувственности изображается, как сущее в себе и для себя абсолютное отношение.
Бессилие восторжествовать над качественною противоположностью конечного и бесконечного и постичь идею истинной воли, субстанциальной свободы, ищет прибежища в величине, дабы употребить ее, как посредницу, так как она есть снятое качественное, ставшее безразличным различение. Но так как оба члена противоположности, как качественно-различные, продолжают лежать в его основании, то вследствие того, что они взаимно относятся, как определенные количества, каждое из них, напротив, полагается, как безразличное относительно этого изменения. Природа определяется посредством я, чувственность посредством воли к добру, производимое в них таким образом изменение есть лишь количественное различие, такое, которое оставляет их тем же, чем они были.
В более отвлеченном изложении кантовой философии или по крайней мере её принципов, именно в Наукословии Фихте, бесконечный прогресс также составляет и основание, и результат. За первым основоначалом этого изложения, я=я, следует второе независимое от него противоположение, не-я; отношение между ними сейчас же принимается, как количественное различие, не-я отчасти определяется, отчасти не определяется через я. Не-а продолжается таким образом непрерывно в свое инобытие так, что оно в своем инобытии остается противоположным, как нечто неснятое. Поэтому после того, как заключающиеся тут противоречия развиты в систему, конечный результат оказывается тем же отношением, каким было
