нятіе, разсматриваемое, съ одной стороны, какъ субъективное, съ другой — какъ объективное. Въ природѣ жизнь является, какъ высшая ступень, которой, исходя отъ своей внѣшности, природа достигаетъ тѣмъ, что она переходитъ въ себя и снимаетъ себя въ субъективности. Въ логикѣ же простое бытіе внутри себя достигло въ идеѣ жизни своей по истинѣ соотвѣтствующей ему внѣшности; понятіе, выступавшее ранѣе, какъ субъективное, есть душа самой жизни; оно есть побужденіе, опосредывающее свою реальность черезъ объективность. Такъ какъ природа достигаетъ этой идеи изъ своей внѣшности, то она переходитъ за себя, ея конецъ не есть ея начало, но ея граница, въ коей она снимаетъ себя саму. Точно также и въ идеѣ жизни моменты ея реальности не сохраняютъ образа внѣшней дѣйствительности, но остаются заключенными въ форму понятія.
Въ духѣ же жизнь является отчасти его противоположностью, отчасти, какъ положенная въ единствѣ съ нимъ, и это единство вновь порождено чисто имъ. А именно, здѣсь жизнь должна быть вообще понимаема въ собственномъ ея смыслѣ, какъ природная жизнь, ибо то, что именуется жизнью духа, какъ духа, есть его особенность, противостоящая жизни просто; подобно тому, какъ говорится "по природѣ духа", хотя духъ есть не природное, а скорѣе противоположность природѣ. Стало быть жизнь, какъ таковая, есть для духа лишь средство, и такимъ образомъ онъ противопоставляетъ ее себѣ; онъ есть отчасти живое недѣлимое, и жизнь — его тѣло, отчасти же это единство его съ его живою тѣлесностью порождается изъ него самого, какъ идеалъ. Ни одно изъ этихъ отношеній къ духу не касается жизни въ логикѣ, гдѣ она не должна быть разсматриваема ни какъ средство нѣкотораго духа, ни какъ его живое тѣло, ни какъ моментъ идеала и красоты. Въ обоихъ случаяхъ, какъ природная и какъ состоящая въ отношеніи съ духомъ, жизнь обладаетъ нѣкоторою опредѣленностью своей внѣшности, тамъ вслѣдствіе предположеній, которыя суть другія образованія природы, здѣсь же вслѣдствіе цѣлей и дѣятельности духа. Идея жизни для себя свободна отъ той предположенной и обусловливающей объективности также, какъ отъ отношенія къ этой субъективности.
Жизнь, разсматриваемая ближе въ ея идеѣ, есть въ себѣ и для себя абсолютная общность; объективность, которую она имѣетъ въ ней, вполнѣ проникнута понятіемъ, имѣетъ субстанціею лишь его. То, что отличается, какъ часть, или на основаніи иной внѣшней рефлексіи, принадлежитъ всему понятію внутри себя самого; понятіе есть тутъ вездѣприсущая душа, остающаяся простымъ отношеніемъ къ себѣ самой и единою въ многообразіи, присущемъ объективному бытію. Это многообразіе, какъ внѣшняя себѣ объективность, обладаетъ безразличнымъ существованіемъ, которое въ пространствѣ и во времени, если здѣсь можно уже упоминать о нихъ, совершенно внѣшне во взаимномъ отношеніи своихъ частей. Но внѣшность есть въ жизни вмѣстѣ съ тѣмъ простая опредѣленность понятія послѣдней такъ, что душа, какъ вездѣприсущая, изливается въ это многообразіе и при томъ остается совершенно простымъ единствомъ конкретнаго понятія съ самимъ собою. Въ жизни, въ этомъ единствѣ ея понятія, въ объективной внѣшности, въ абсолютномъ множествѣ атомистической матеріи, мышленіе, которое держится за опредѣленія
нятие, рассматриваемое, с одной стороны, как субъективное, с другой — как объективное. В природе жизнь является, как высшая ступень, которой, исходя от своей внешности, природа достигает тем, что она переходит в себя и снимает себя в субъективности. В логике же простое бытие внутри себя достигло в идее жизни своей по истине соответствующей ему внешности; понятие, выступавшее ранее, как субъективное, есть душа самой жизни; оно есть побуждение, опосредывающее свою реальность через объективность. Так как природа достигает этой идеи из своей внешности, то она переходит за себя, её конец не есть её начало, но её граница, в коей она снимает себя саму. Точно также и в идее жизни моменты её реальности не сохраняют образа внешней действительности, но остаются заключенными в форму понятия.
В духе же жизнь является отчасти его противоположностью, отчасти, как положенная в единстве с ним, и это единство вновь порождено чисто им. А именно, здесь жизнь должна быть вообще понимаема в собственном её смысле, как природная жизнь, ибо то, что именуется жизнью духа, как духа, есть его особенность, противостоящая жизни просто; подобно тому, как говорится "по природе духа", хотя дух есть не природное, а скорее противоположность природе. Стало быть жизнь, как таковая, есть для духа лишь средство, и таким образом он противопоставляет ее себе; он есть отчасти живое неделимое, и жизнь — его тело, отчасти же это единство его с его живою телесностью порождается из него самого, как идеал. Ни одно из этих отношений к духу не касается жизни в логике, где она не должна быть рассматриваема ни как средство некоторого духа, ни как его живое тело, ни как момент идеала и красоты. В обоих случаях, как природная и как состоящая в отношении с духом, жизнь обладает некоторою определенностью своей внешности, там вследствие предположений, которые суть другие образования природы, здесь же вследствие целей и деятельности духа. Идея жизни для себя свободна от той предположенной и обусловливающей объективности также, как от отношения к этой субъективности.
Жизнь, рассматриваемая ближе в её идее, есть в себе и для себя абсолютная общность; объективность, которую она имеет в ней, вполне проникнута понятием, имеет субстанциею лишь его. То, что отличается, как часть, или на основании иной внешней рефлексии, принадлежит всему понятию внутри себя самого; понятие есть тут вездеприсущая душа, остающаяся простым отношением к себе самой и единою в многообразии, присущем объективному бытию. Это многообразие, как внешняя себе объективность, обладает безразличным существованием, которое в пространстве и во времени, если здесь можно уже упоминать о них, совершенно внешне во взаимном отношении своих частей. Но внешность есть в жизни вместе с тем простая определенность понятия последней так, что душа, как вездеприсущая, изливается в это многообразие и при том остается совершенно простым единством конкретного понятия с самим собою. В жизни, в этом единстве её понятия, в объективной внешности, в абсолютном множестве атомистической материи, мышление, которое держится за определения
