цанія. Но эта непосредственность отношенія есть сама опосредованіе въ силу того, что она есть отрицательное отношеніе понятія къ объекту, которое однако само себя уничтожаетъ и тѣмъ самымъ дѣлаетъ себя простымъ и тожественнымъ. Эта рефлексія въ себя есть лишь нѣчто субъективное, такъ какъ въ опосредованіи различеніе дано еще только, какъ предположенное сущее въ себѣ, какъ различіе объекта внутри себя самого. Опредѣленіе, которое поэтому возникаетъ черезъ это отношеніе, есть форма нѣкотораго тожества, отвлеченной общности. Поэтому аналитическое познаніе имѣетъ вообще это тожество своимъ принципомъ, и переходъ въ другое, связь различнаго, исключены изъ него самого, изъ его дѣятельности.
При ближайшемъ же разсмотрѣніи аналитическаго познанія оказывается, что оно начинаетъ съ нѣкотораго предполагаемаго, тѣмъ самымъ единичнаго, конкретнаго предмета, все равно, есть ли онъ уже готовый для представленія, или нѣкоторая задача, т.-е. данъ лишь въ своихъ обстоятельствахъ и условіяхъ, еще не извлеченъ изъ нихъ для себя и не представленъ въ простой самостоятельности. Его анализъ не можетъ состоять въ томъ, что онъ разрѣшается въ тѣ отдѣльныя представленія, которыя могутъ въ немъ содержаться; такое разрѣшеніе и его усвоеніе есть занятіе, которое не относится къ познанію, но касается лишь нѣкотораго ближайшаго ознакомленія, нѣкотораго опредѣленія внутри сферы представленія. Такъ какъ анализъ имѣетъ въ основаніи понятіе, то для осуществленія анализа существенны опредѣленія понятій, и именно такія, которыя содержатся непосредственно ѣъ предметѣ. Изъ природы идеи познанія выяснилось, что на дѣятельность субъективнаго понятія съ одной стороны слѣдуетъ смотрѣть, какъ на развитіе того, что уже есть въ объектѣ, такъ какъ самъ объектъ есть не что иное, какъ полнота понятія. Столь же односторонне представлять себѣ анализъ такъ, какъ будто въ предметѣ нѣтъ ничего, что не вложено въ него, сколь односторонне полагать, будто получающіяся опредѣленія его берутся лишь изъ него. Первое представленіе высказывается, какъ извѣстно, субъективнымъ идеализмомъ, который признаетъ дѣятельность познанія въ анализѣ исключительно за одностороннее положеніе, за которымъ скрывается вещь въ себѣ; второе представленіе принадлежитъ т. наз. реализму, который понимаетъ субъективное понятіе, какъ пустое тожество, принимающее въ себѣ мысленныя опредѣленія извнѣ. Такъ какъ аналитическое познаніе, превращеніе данной матеріи въ логическія опредѣленія, какъ оказалось, есть вмѣстѣ и то, и другое, нѣкоторое положеніе, опредѣляющее себя также пепосредственнно, какъ предположеніе, то въ виду послѣдняго логическое можетъ являться чѣмъ-то готовымъ въ предметѣ, равно какъ въ виду перваго — продуктомъ нѣкоторой чисто-субъективной дѣятельности. Но эти два момента не должны быть раздѣляемы; въ своей отвлеченной формѣ, въ коей оно проявляется въ анализѣ, логическое, конечно, дано лишь въ познаніи, равно какъ, наоборотъ, оно есть нетолько нѣчто положенное, но и нѣчто сущее въ себѣ.
Поскольку аналитическое познаніе есть вышеуказанное превращеніе, оно не требуетъ никакого дальнѣйшаго средняго термина, но его опредѣленіе
цания. Но эта непосредственность отношения есть сама опосредование в силу того, что она есть отрицательное отношение понятия к объекту, которое однако само себя уничтожает и тем самым делает себя простым и тожественным. Эта рефлексия в себя есть лишь нечто субъективное, так как в опосредовании различение дано еще только, как предположенное сущее в себе, как различие объекта внутри себя самого. Определение, которое поэтому возникает через это отношение, есть форма некоторого тожества, отвлеченной общности. Поэтому аналитическое познание имеет вообще это тожество своим принципом, и переход в другое, связь различного, исключены из него самого, из его деятельности.
При ближайшем же рассмотрении аналитического познания оказывается, что оно начинает с некоторого предполагаемого, тем самым единичного, конкретного предмета, всё равно, есть ли он уже готовый для представления, или некоторая задача, т. е. дан лишь в своих обстоятельствах и условиях, еще не извлечен из них для себя и не представлен в простой самостоятельности. Его анализ не может состоять в том, что он разрешается в те отдельные представления, которые могут в нём содержаться; такое разрешение и его усвоение есть занятие, которое не относится к познанию, но касается лишь некоторого ближайшего ознакомления, некоторого определения внутри сферы представления. Так как анализ имеет в основании понятие, то для осуществления анализа существенны определения понятий, и именно такие, которые содержатся непосредственно еъ предмете. Из природы идеи познания выяснилось, что на деятельность субъективного понятия с одной стороны следует смотреть, как на развитие того, что уже есть в объекте, так как сам объект есть не что иное, как полнота понятия. Столь же односторонне представлять себе анализ так, как будто в предмете нет ничего, что не вложено в него, сколь односторонне полагать, будто получающиеся определения его берутся лишь из него. Первое представление высказывается, как известно, субъективным идеализмом, который признает деятельность познания в анализе исключительно за одностороннее положение, за которым скрывается вещь в себе; второе представление принадлежит т. наз. реализму, который понимает субъективное понятие, как пустое тожество, принимающее в себе мысленные определения извне. Так как аналитическое познание, превращение данной материи в логические определения, как оказалось, есть вместе и то, и другое, некоторое положение, определяющее себя также пепосредственнно, как предположение, то в виду последнего логическое может являться чем-то готовым в предмете, равно как в виду первого — продуктом некоторой чисто-субъективной деятельности. Но эти два момента не должны быть разделяемы; в своей отвлеченной форме, в коей оно проявляется в анализе, логическое, конечно, дано лишь в познании, равно как, наоборот, оно есть нетолько нечто положенное, но и нечто сущее в себе.
Поскольку аналитическое познание есть вышеуказанное превращение, оно не требует никакого дальнейшего среднего термина, но его определение
