утверждаетъ раздвоеніе. Черезъ дѣло оно отказывается отъ опредѣленности нравственности, состоящей въ томъ, чтобы быть простой достовѣрностью непосредственной истины, и устанавливаетъ раздѣленіе самого себя на дѣятельное начало и на противорѣчащую и отрицательную по отношенію къ нему дѣйствительность. Такъ, путемъ дѣла самосознаніе становится виной, потому что дѣло есть его дѣланіе, а дѣланіе — его сокровеннѣйшая сущность. Вина получаетъ также и значеніе преступленія: въ качествѣ простого, нравственнаго, сознаніе обратилось къ одному закону, отреклось отъ другого и оскорбляетъ послѣдній своимъ дѣломъ. — Вина не является равнодушной двусмысленной сущностью въ томъ смыслѣ, будто дѣло въ томъ видѣ, какъ оно дѣйствительно происходитъ, могло быть и не быть дѣланіемъ ея самости, и будто съ дѣланіемъ, такимъ образомъ, соединялось бы нѣчто внѣшнее и случайное, ему не принадлежащее, почему оно и не являлось бы виновнымъ. Напротивъ, само дѣланіе есть это раздвоеніе съ цѣлью установить себя для себя же, которому противопоставляется чуждая внѣшняя дѣйствительность, а что таковая существуетъ — зависитъ отъ самого дѣланія и имъ же осуществляется. Безгрѣшно поэтому лишь недѣланіе, подобное бытію камня, но даже не бытію дитяти. — По содержанію же, нравственное дѣйствіе заключаетъ въ себѣ моментъ преступленія, потому что оно не снимаетъ естественнаго раздѣленія двухъ законовъ между двумя полами. Оно скорѣе остается нераздвоен-пымъ направленіемъ къ закону внутри естественной непосредственности, а въ качествѣ дѣланія обращаетъ въ вину эту односторонность, состоящую въ томъ, чтобы схватывать лишь одну изъ сторонъ сущности, относясь къ другой отрицательно, т.-е. оскорбляя ее. Куда во всеобщей нравственной жизни падаютъ вина и преступленіе, дѣланіе и дѣйствованіе, — будетъ опредѣленнѣе установлено впослѣдствіи; сейчасъ же непосредственно ясно лишь то, что дѣйствуетъ и грѣшитъ не данное отдѣльное лицо. Вѣдь, оно, въ качествѣ данной самости, есть лишь недѣйствительная тѣнь; иначе, оно существуетъ лишь какъ всеобщая самость, и индивидуальность есть чисто формальный моментъ дѣланія вообще, а содержаніе для отдѣльнаго лица опредѣлено, какъ законы и обычаи, присущіе его сословію. Отдѣльное лицо является субстанціей въ качествѣ рода. Родъ этотъ, правда, путемъ опредѣленности становится видомъ; но этотъ видъ вмѣстѣ съ тѣмъ остается всеобщностью рода. Внутри народа самосознаніе спускается отъ всеобщаго лишь къ особенности, но не къ единичной индивидуальности. Послѣдняя въ своемъ дѣланіи утверждаетъ исключающую самость, отрицательную по отношенію къ себѣ дѣйствительность; дѣйствованіе же этого самосознанія опирается на прочное довѣріе къ цѣлому, чуждое посторонней примѣси страха или вражды.
Раскрывшуюся природу дѣйствительнаго дѣйствованія нравственное сознаніе познаетъ теперь въ своемъ дѣлѣ, предаваясь какъ божескому закону, такъ и человѣческому. Очевидный ему законъ связанъ въ сущности съ противоположнымъ; сущность есть единство обоихъ; дѣло же осуществило одинъ въ противоположеніи другому. По такъ какъ въ сущности первый связанъ съ послѣднимъ, то осуществленіе одного вызываетъ другой, при томъ въ качествѣ оскорбленной, враждебной, требующей отнынѣ мести, сущиости, каковымъ его сдѣлало дѣло. Для дѣйствованія вообще очевидца лишь одна сторона рѣшенія; но послѣднее есть въ себѣ нѣчто отрицатель
утверждает раздвоение. Через дело оно отказывается от определенности нравственности, состоящей в том, чтобы быть простой достоверностью непосредственной истины, и устанавливает разделение самого себя на деятельное начало и на противоречащую и отрицательную по отношению к нему действительность. Так, путем дела самосознание становится виной, потому что дело есть его делание, а делание — его сокровеннейшая сущность. Вина получает также и значение преступления: в качестве простого, нравственного, сознание обратилось к одному закону, отреклось от другого и оскорбляет последний своим делом. — Вина не является равнодушной двусмысленной сущностью в том смысле, будто дело в том виде, как оно действительно происходит, могло быть и не быть деланием её самости, и будто с деланием, таким образом, соединялось бы нечто внешнее и случайное, ему не принадлежащее, почему оно и не являлось бы виновным. Напротив, само делание есть это раздвоение с целью установить себя для себя же, которому противопоставляется чуждая внешняя действительность, а что таковая существует — зависит от самого делания и им же осуществляется. Безгрешно поэтому лишь неделание, подобное бытию камня, но даже не бытию дитяти. — По содержанию же, нравственное действие заключает в себе момент преступления, потому что оно не снимает естественного разделения двух законов между двумя полами. Оно скорее остается нераздвоен-пым направлением к закону внутри естественной непосредственности, а в качестве делания обращает в вину эту односторонность, состоящую в том, чтобы схватывать лишь одну из сторон сущности, относясь к другой отрицательно, т. е. оскорбляя ее. Куда во всеобщей нравственной жизни падают вина и преступление, делание и действование, — будет определеннее установлено впоследствии; сейчас же непосредственно ясно лишь то, что действует и грешит не данное отдельное лицо. Ведь, оно, в качестве данной самости, есть лишь недействительная тень; иначе, оно существует лишь как всеобщая самость, и индивидуальность есть чисто формальный момент делания вообще, а содержание для отдельного лица определено, как законы и обычаи, присущие его сословию. Отдельное лицо является субстанцией в качестве рода. Род этот, правда, путем определенности становится видом; но этот вид вместе с тем остается всеобщностью рода. Внутри народа самосознание спускается от всеобщего лишь к особенности, но не к единичной индивидуальности. Последняя в своем делании утверждает исключающую самость, отрицательную по отношению к себе действительность; действование же этого самосознания опирается на прочное доверие к целому, чуждое посторонней примеси страха или вражды.
Раскрывшуюся природу действительного действования нравственное сознание познает теперь в своем деле, предаваясь как божескому закону, так и человеческому. Очевидный ему закон связан в сущности с противоположным; сущность есть единство обоих; дело же осуществило один в противоположении другому. По так как в сущности первый связан с последним, то осуществление одного вызывает другой, при том в качестве оскорбленной, враждебной, требующей отныне мести, сущиости, каковым его сделало дело. Для действования вообще очевидца лишь одна сторона решения; но последнее есть в себе нечто отрицатель
