Спастись отъ прошедшей бѣды не въ силахъ я буду одна:
Какъ въ крѣпкихъ, желѣзныхъ цѣпяхъ мнѣ помыслы держитъ она.
«Бывало подъ вечеръ съ тоской въ окошко на степь я глядѣла.
Долина, теряясь вдали, одна предо мною бѣлѣла.
Онъ рѣдко ко мнѣ приходилъ, и горькой, обильной слезой
Платить приходилося мнѣ за счастье минуты одной.
«Брожу отъ окошка къ стѣнѣ я взадъ и вперёдъ въ нетерпѣньи,
Съ востока на западъ брожу, какъ-будто въ меня убѣжденье
О томъ, что случилось со мной, уже поселилось давно
И много ли, мало ль часовъ печалюсь я — всё мнѣ равно!
«На бурныхъ я волнахъ подъ-часъ плыву по пучинѣ глубокой
И думаю: если бъ ко мнѣ примчалась изъ дали широкой
Внезапно счастливая вѣсть, печали въ утѣху живой,
Что горя сердечную боль утѣшитъ мнѣ другъ дорогой.
«Куда улетѣли навѣкъ утѣхи мои золотыя?
Гдѣ бодрость былая моя? гдѣ радости сердца живыя?
Одна намъ досталась судьба: онъ нуженъ одинъ мнѣ; но я
Вѣдь также ему дорога — что жь онъ избѣгаетъ меня?
«Морозомъ всё вѣетъ вокругъ, когда онъ со мной не бываетъ,
A если онъ возлѣ меня — мнѣ пламенемъ сердце сжигаетъ.
Любить безконсчно его — утѣха единая мнѣ!
И силу лишь въ нёмъ нахожу я, какъ саламандра въ огнѣ.»
Готфридъ Страсбургскій, прозванный такъ по городу, въ которомъ онъ родился, жилъ въ концѣ двѣнадцатаго и началѣ тринадцатаго вѣка и потому былъ современникомъ Гартмана, Фогельвейде и Вольфрама Эшенбаха. Впрочемъ, какъ кажется, Готфридъ не былъ въ интимныхъ отношеніяхъ съ этими аристократическими поэтами, блиставшими при дворахъ современныхъ государей, а, напротивъ, бывъ незнатнаго рода, никогда не отдѣлялся въ житейскомъ отношеніи отъ народа, изъ среды котораго вышелъ. Равно онъ не дѣлалъ изъ своего искусства средства къ существованію, не заставлялъ платить за свои пѣсни, подобно своимъ товарищамъ, и оставался всю жизнь независимымъ, свободнымъ пѣвцомъ, повиновавшимся только своему вдохновенію. Что онъ не принадлежалъ къ знатному роду, явствуетъ изъ его собственныхъ сочиненій, a равно изъ прозванія meister, которое онъ носилъ и которое, какъ извѣстно, было аттрибутомъ лицъ исключительно мѣщанскаго сословія. Есть много основаній предполагать, что Готфридъ принадлежалъ къ духовному сословію и такимъ образомъ его отчуждённостъ отъ того образа жизни, который вели современные поэты, становится ещё понятнѣй. На это же намекаетъ и глубокая нравственность его произведеній, изъ которыхъ можно заключить, что любовь съ ея страстными наслажденіями была неизвѣстна Готфриду. Онъ умеръ, вѣроятно, не достигнувъ старости, если судить по его же произведеніямъ, въ которыхъ почти не замѣтно ни малѣйшаго измѣненія въ характерѣ и воззрѣніяхъ поэта на жизнь, которыхъ не избѣжалъ ни одинъ писатель, писавшій въ теченіи долгихъ лѣтъ. Уцѣлѣвшіе портреты Готфрида, на которыхъ онъ изображонъ безбородымъ юношей, также не противорѣчатъ предположенію, что вѣроятно онъ умеръ въ молодыхъ лѣтахъ.
