То, что предполагалъ священникъ, осуществилось на самомъ дѣлѣ. Она забеременѣла.
Тогда, охваченная безумною радостью, она стала каждый вечера запирать свою дверь, посвящая себя вѣчному цѣломудрію въ благодарность какому-то таинственному божеству, которое она обожала.
Она снова почувствовала себя почти счастливою, удивляясь той быстротѣ, съ которой разсѣивалась ея печаль послѣ смерти матери. Она думала, что никогда не утѣшится, но вотъ едва прошло два мѣсяца, какъ эта жестокая рана стала заживать. Въ ней не оставалось ничего, кромѣ какой-то нѣжной меланхоліи, покрова грусти, наброшеннаго на ея жизнь. Ей казалось, что никакой переворотъ въ ея жизни уже болѣе невозможенъ. Ея дѣти будутъ расти, любить ее и она состарится спокойная, довольная, нисколько не занимаясь своимъ мужемъ.
Въ концѣ сентября явился съ торжественнымъ визитомъ аббатъ Пико въ новой сутанѣ, на которой были только восьмидневные пятна, и представилъ своего преемника аббата Тольбіака. Это былъ совсѣмъ молодой худощавый священникъ, очень маленькаго роста, съ напыщенною рѣчью и впалыми, окруженными темными кругами, глазами, указывавшими на страстную душу.
Старый кюре былъ назначенъ деканомъ въ Годервиллѣ. Жанна почувствовала искреннюю печаль, узнавъ о его отъѣздѣ. Всѣ воспоминанія молодой женщины были связаны съ фигурой этого добряка. Онъ вѣнчалъ ее, онъ крестилъ Поля, онъ хоронилъ баронессу. Она не могла представить себѣ Этувана безъ толстаго аббато Пико, шествующаго вдоль дворовъ фермъ, котораго она любила за простоту и веселость. Несмотря на свое повышеніе, онъ не казался веселымъ.
— Это мнѣ тяжело, тяжело, госпожа графиня, — говорилъ онъ; — вотъ уже осьмнадцать лѣтъ, какъ я здѣсь.
