и къ вечеру, самъ не помня какъ, вернулся домой. Перепуганные слуги ожидали его и доложили, что вернулись двѣ лошади безъ всадниковъ.
Г. де-Фурвилль зашатался и сказалъ прерывающимся голосомъ:
— Въ такую страшную погоду съ ними навѣрное случилось какое-нибудь несчастіе. Чтобы всѣ немедленно шли ихъ искать!
И онъ пошелъ самъ, но какъ только скрылся у нихъ изъ виду, то спрятался въ кусты и сталъ караулить у дороги, по которой должна была вернуться мертвая, умирающая или, можетъ быть, искалѣченная, обезображенная навсегда та, которую онъ все еще любилъ дикой страстью.
И вотъ мимо него проѣхала телѣга, на которой лежало что-то странное.
Она остановилась у замка и затѣмъ въѣхала во дворъ. Да, это такъ, это она; но ужасный страхъ, ужасъ передъ картиной приковали его къ мѣсту. Онъ не шевелился, притаившись какъ заяцъ, вздрагивая при малѣйшемъ шумѣ. Онъ прождалъ часъ, можетъ-быть два. Телѣга не выѣзжала. Онъ подумалъ, что жена его умираетъ, и при мысли увидѣть, встрѣтить ея взглядъ, имъ овладѣлъ такой ужасъ, что онъ вдругъ испугался того, что его могутъ найти притаившагося за угломъ и заставить присутствовать при ея агоніи, что онъ снова убѣжалъ въ самую глубь лѣса. Тогда онъ подумалъ, что можетъ быть она нуждается въ помощи, что вѣроятно некому за ней ухаживать, и онъ, растерявшись, вернулся бѣгомъ. Возвращаясь, онъ встрѣтилъ садовника и закричалъ ему:
— Ну что?
Человѣкъ не смѣлъ отвѣчать. Тогда г. де-Фурвилль заревѣлъ:
