етъ? Думаетъ ли когда-нибудь обо мнѣ?“ Самыя мучительныя мысли пробѣгали у нея въ головѣ во время ея медленныхъ прогулокъ по пробитымъ дорожкамъ между фермами. Но болѣе всего она страдала отъ непрерывной ревности къ этой незнакомой женщинѣ, отнявшей у нея сына. Одна только эта ненависть удерживала ее, мѣшала ей дѣйствовать, разыскать его, явиться къ нему. Ей представлялась любовница, встрѣчающая ее у двери вопросомъ: „Что вамъ нужно здѣсь, сударыня?“ Гордость матери возмущалась возможностью подобной встрѣчи. Высокомѣрное чувство женщины чистой, безъ слабостей и паденій, все болѣе и болѣе ожесточало ее противъ подлости людей, порабощенныхъ грязною чувственною любовью, отъ которой и сердца становятся низкими. Человѣчество казалось ей гадкимъ, когда она размышляла о грязныхъ тайнахъ чувствъ, объ унизительныхъ ласкахъ, обо всемъ, что прикрываетъ собою неразрывныя соединенія.
Весна и лѣто прошли кое-какъ, но когда наступила осень съ ея безпрерывными дождями, сѣрымъ небомъ и мрачными облаками, Жанна почувствовала страшную усталость отъ такой жизни и рѣшилась употребить всѣ усилія, чтобы вернуть своего Пулэ.
„Страсть молодого человѣка теперь уже, вѣроятно, остыла“, думала она.
Она написала ему отчаянное письмо:
„Дорогое дитя мое, умоляю тебя, вернись ко мнѣ. Подумай только о томъ, что я—больная и старая—живу цѣлый годъ одна, со служанкою. У меня теперь маленькій домикъ на большой дорогѣ. Жизнь моя очень печальна. Но все бы измѣнилось, еслибы ты былъ со мной. Одинъ ты только у меня и есть на свѣтѣ, и тебя я не видала семь лѣтъ! Ты никогда не узнаешь, какъ я была несчастна, и какъ
