Сине Море сколебалось, пошатнулась глубяна,
Съ Солнцемъ краснымъ въ Небѣ вмѣстѣ закраснѣлася Луна.
И отъ рыбъ по Морю тучи серебристыя пошли,
20 И летѣли птицы въ Небѣ, словно дымъ стоялъ вдали.
Скрылись туры и олени за громадой синихъ горъ,
Зайцы, волки, и медвѣди все тревожатся съ тѣхъ поръ.
И протяжно на озерахъ кличетъ стая лебедей,
Ибо Волхъ родился въ мірѣ, соколъ, волкъ онъ, туръ, и змѣй.
25 Оттого въ степи и въ чащахъ звѣрь намъ радость, не бѣда,
И змѣею наша пѣсня длится, тянется всегда.
Оттого и вѣщій Волховъ именитъ среди стихій,
Чародѣемъ онъ зовется, вѣковой рѣчной нашъ змій.
И по сушѣ, и по Морю, всюду въ мірѣ, далеко,
30 Прозвучитъ въ столѣтьяхъ пѣсня про богатаго Садко.
Сине Море сколебалось, пошатнулась глубяна,
С Солнцем красным в Небе вместе закраснелася Луна.
И от рыб по Морю тучи серебристые пошли,
20 И летели птицы в Небе, словно дым стоял вдали.
Скрылись туры и олени за громадой синих гор,
Зайцы, волки, и медведи всё тревожатся с тех пор.
И протяжно на озёрах кличет стая лебедей,
Ибо Волх родился в мире, сокол, волк он, тур, и змей.
25 Оттого в степи и в чащах зверь нам радость, не беда,
И змеёю наша песня длится, тянется всегда.
Оттого и вещий Волхов именит среди стихий,
Чародеем он зовётся, вековой речной наш змий.
И по суше, и по Морю, всюду в мире, далеко,
30 Прозвучит в столетьях песня про богатого Садко.
