и естьли то правда, то онъ и теперь лѣтая со своими товарищами называетъ по обыкновенію своему именемъ бѣднаго Робинзона Круза. Сабака моя, живши 15 лѣтъ, умерла отъ старости. А кошки такъ расплодились, что я боясь, чтобъ они всей моей провизіи не поѣли, началѣ ихъ бить; а отъ всегдашняго моего на нихъ гоненія, убрались онѣ въ лѣсъ, и тамъ одичали; изъ нихъ оставилъ я себѣ одну пару, а котятъ ихъ бросалъ всегда въ воду.
Впрочемъ число домашнихъ моихъ состояло еще въ двухъ козахъ пріученныхъ жить въ моемъ замкѣ, двухъ попугаяхъ, имя мое весьма ясно выговаривающихъ, въ морскихъ птицахъ, а какъ ихъ назвать, не знаю. Сперьва поималъ я ихъ на взморьѣ одну пару, и подрѣзалъ имъ крылья, а послѣ развелось ихъ у меня великое множество; они жили и клали яица въ посаженномъ въ кругъ моего замка лѣсу, дѣтей и яица употреблялъ я въ свою пищу. А изъ того слѣдуетъ, что жизнь моя была весьма покойная, естьлибъ меня дикіе не безпокоили.
Но судьба управляющая нашими дѣлами, опредѣляетъ по своей, а не по нашей волѣ, и дѣлаетъ часто, что самое то, чего мы по крайней возможности убѣгаемъ, и кое намъ наипротивнѣйшимъ быть кажется, бываетъ нашимъ изравленіемъ и единственнымъ способомъ ко окончанію несчастій нашихъ, какъ то при семъ случаѣ со мною случилось.
Во время обыкновенной моей жатвы, то есть въ Декабрь мѣсяцѣ, будучи принужденъ быть всегда въ полѣ, вставшаго по утру еще до солнечнаго всхода, увидѣлъ на берегу отъ моего жилища на полмиліо отстоящемъ раскладенной небольшой огонь. Удивленіе мое было несказанно для того, что онъ былъ не въ той сторонѣ, къ которой обыкновенно дикіе приставали: испугавшись я побѣжалъ въ свой замокъ, да и тамъ находился въ великомъ безпокойствѣ. Еще нежжатая моя рожь могла показать дикимъ, что островѣ населенъ людьми, и для того началъ приготовляться къ оборонѣ зарядилъ свои пистолеты и всю свою артиллерію, намѣрясь драться до послѣдняго издыханія, въ такомъ порядкѣ ожидалъ непріятеля два часа. Между тѣмъ хотѣлось мнѣ знать, что они дѣлаютъ, но такъ ихъ боялся, что не смѣлъ и показаться изъ пещеры. Наконецъ отважился взойти на гору, и легши на брюхо, смотрѣлъ въ зрительную трубку, что дѣла-
