осуществились бы. M‑lle Колло, которую я постоянно видала въ мастерской Фальконета въ Петербургѣ и у себя въ домѣ, проживъ долгое время въ Россіи, умѣла оцѣнить меня и знала, что мои принципы не позволяли мнѣ, ни какъ постороннему человѣку, ни тѣмъ болѣе какъ матери, проводить князя Дашкова въ фавориты; я всегда чуждалась и тѣхъ, которые были у Екатерины Великой, дѣлавшей мнѣ честь иногда стѣснять себя для меня во многихъ случаяхъ. Дѣйствительно, ея величество, даже когда мы оставались втроемъ съ фаворитомъ, обращалась съ нимъ при мнѣ какъ съ генераломъ, пользующимся ея довѣріемъ и уваженіемъ. Слова m‑lle Колло повергли меня въ сильное волненіе. Само собой разумѣется, что меня тревожилъ не страхъ, что мой сынъ не попадетъ въ фавориты, а опасеніе, что настоящій фаворитъ, боясь соперничества сына, будетъ тормозить его службу и даже вовсе удалитъ его отъ императрицы подъ тѣмъ предлогомъ, что я питаю оскорбительные для ея величества замыслы; мое безпокойство было тѣмъ болѣе простительное, что я уже испытала на себѣ могущество фаворитовъ, прикрывавшихъ свое честолюбіе личиной любви. M‑lle Колло удивилась моему волненію, но когда я объяснила ей, въ чемъ дѣло, она нашла его вполнѣ естественнымъ и искренно сочувствовала мнѣ; мою тревогу увеличивало еще то обстоятельство, что я все еще не получала отвѣта отъ Потемкина, а я, сознаюсь, была настолько тщеславна, что думала, что, несмотря на небрежность Потемкина, онъ не посмѣлъ бы такъ поступить со мной, если бы не былъ убѣжденъ въ своей безнаказанности и въ равнодушіи императрицы ко мнѣ.
Тотчасъ по уходѣ m‑lle Колло я послала сказать Мелиссино, что желала бы переговорить съ нимъ и прошу его зайти ко мнѣ вечеромъ. Я сообщила ему мою тревогу, которую онъ однако значительно облегчилъ.
— Напрасно, княгиня, васъ тревожитъ эта сплетня, — отвѣтилъ онъ: — источникъ ея извѣстенъ; я могу засвидѣтельствовать, съ какимъ негодованіемъ вы отвергли въ
