Меня его слова удивили, такъ какъ съ тѣхъ поръ какъ Петръ I ввелъ у насъ нѣмецкій этикетъ, только извѣстный военный чинъ давалъ нѣкоторыя преимущества и прерогативы и мой сынъ въ качествѣ прапорщика не имѣлъ права сѣсть за столъ императрицы. Впослѣдствіи я узнала, что на вопросъ гофмаршала, какъ быть съ княземъ Дашковымъ, императрица отвѣтила: «Онъ, конечно, будетъ обѣдать со мною».
Я находилась въ комнатѣ, смежной съ той, гдѣ императрица играла въ шахматы въ ожиданіи обѣденнаго часа. Проходя черезъ эту комнату въ столовую, она сказала мнѣ очень громкимъ голосомъ, очевидно желая, чтобы всѣ ее слышали:
— Я хочу, чтобы вашъ сынъ на этотъ разъ обѣдалъ, хоть онъ еще и прапорщикъ, со мной, дабы доказать, что ваши дѣти будутъ всегда пользоваться у меня особыми преимуществами въ сравненіи съ другими.
Эти нѣсколько словъ глубоко тронули меня и окрылили надеждой. Никто кромѣ государыни не съумѣлъ бы такъ тонко и деликатно дать столь лестный оборотъ своей забывчивости насчетъ производства сына. За столомъ я сидѣла рядомъ съ ней и она все время со мной говорила. Я чувствовала себя хорошо и бодро, но ничего не могла ѣсть. Императрица замѣтила это.
— Для васъ приготовлены комнаты, чтобы вы могли отдохнуть, — сказала она мнѣ.
Когда я послѣ обѣда удалилась въ отведенные мнѣ аппартаменты, я убѣдилась, что не была еще такъ крѣпка и здорова, какъ мнѣ это казалось за обѣдомъ; мнѣ было такъ холодно, что пришлось затопить каминъ, и внутреннія боли давали себя сильно чувствовать.
Вечеромъ я сопровождала императрицу въ ея прогулкѣ; во вниманіе къ моей слабости она замедляла шагъ и присаживалась со мной на скамейки. Послѣ прогулки я вернулась домой, боясь разболѣться въ Царскомъ Селѣ. На слѣдующій день я получила копію съ указа, которымъ мой
