Въ отвѣтъ я разсказала одинъ анекдотъ про нѣмецкаго барона, у котораго была страсть говорить по-французски, несмотря на то, что онъ очень плохо зналъ этотъ языкъ; когда ему говорили, что его трудно понять, онъ неизмѣнно отвѣчалъ: «Не все ли мнѣ равно? Я самъ себя отлично понимаю». Это былъ мой всегдашній отвѣтъ на подобныя рѣчи, которыя были тѣмъ болѣе несносны, что иногда заключали въ себѣ претензію на тонкую иронію.
Вскорѣ я переѣхала въ городъ и присмотрѣвшись поближе къ дому Нелединской, увидѣла, что ничего не потеряла, не купивъ его. Жизнь моя текла тихо и покойно. Князь Потемкинъ обѣщалъ мнѣ исполнить мое желаніе насчетъ моей племянницы Полянской и просилъ меня не медлить съ покупкой дома, такъ какъ императрица, пожалуй, подумаетъ, что я не предполагаю жить въ Петербургѣ. Я тогда осмотрѣла домъ покойнаго придворнаго банкира, Фридерикса и условилась съ его вдовой насчетъ цѣны, которая, включая всѣ накладные расходы по его продажѣ, не превышала 30 тыс. р. Я попросила у императрицы разрѣшеніе его купить, на что она мнѣ отвѣтила, что давно уже повелѣла кабинету заплатить стоимость дома, который я пожелаю купить, и, выразивъ свое удивленіе, что я не сдѣлала лучшаго выбора, спросила, почему я не хочу купить домъ герцогини Курляндской. Опасаясь, что моя деликатность покажется императрицѣ неумѣстнымъ жеманствомъ, я сказала, что домъ Фредерикса стоитъ на Англійской набережной, гдѣ я родилась, а такъ какъ ея величество своимъ милостивымъ отношеніемъ ко мнѣ заставляетъ меня любить день моего рожденія и считать его самымъ счастливымъ днемъ моей жизни, то мнѣ и хотѣлось бы имѣть домъ на этой улицѣ. Въ этомъ случаѣ я дѣйствительно стала жертвой своей деликатности, такъ какъ въ купленномъ мною домѣ не было вовсе мебели; хотя я и сдѣлала императрицѣ экономію въ 30 тысячъ, но ни слова не сказала о томъ, что мнѣ приходится покупать всю обстановку; я выбрала простую, но хорошенькую ме-
