— Такъ сынишка твой боленъ, го- воришь ?
— Умираетъ. Я ночью подъѣхаль, чтобъ мужики но видѣли. Лошадь въ лѣсу привязалъ. Помолись за, парнишку, обидѣлъ я тебя, такъ твоя молитва скорѣй до Бога дойдотъ. Да смотри, никому не сказывай, что я прiѣбажаль. Я, вѣдь, тайкомь… Прощай!
— Съ Богомъ!
Настя задвинула засовомь двери и вернулась къ бабкѣ на почь подъ теплый тулупъ. Въ избѣ стало опять тихо. Гдф-то на доревнѣ, надрываясь, лаяла собака. Появлене старшины казалось сномъ, но реальнымъ оставался золотой.
Настала зима, очень снѣжная, сугробы снѣга окружили Малмыжку со всѣхъ сторонъ. Часто деревня была отрѣзана оть всего мiра, когда надъ ней крутились метели. Нѣкоторыя семьи соединились въ одну избу, чтобы теплѣе было и легче прокормиться. Запасы тщательно оберегались и всѣ слѣдили другь за другомъ. Сѣна не было. Скоту давали старую солому, Коровы съ ваъерошенной шерстью мычали цѣлые дни. Мужики, не желая дожидаться падежа, стали рѣзать скотину. Но коровы, казавшiяся надежными, падали и, не вставая, околѣвали. Мужики подвѣшивали скотину къ потолку на веровкахъ. Падали и лошади. Ихъ оберегали, кормили чѣмъ могли, но лошади безсилѣли и съ трудомъ возили дрова изъ лѣсу.
Понемногу стали усиливаться болѣзни. Больше заболѣвали женщины и дѣти; начиналось съ того, что чувствовалась сонливость, слабость, желанье лежать и не двигаться. Больная ложилась на лавку или печь и молча, неподвижно лежала часы и дни. Затѣмъ появлялись опухоли, боли. Ежедневно число лежащихъ увеличивалось. Если бы пройти по всѣмъ избамъ, то въ каждой ударилъ бы тяжелый одуряющiй запахъ множества скученныхъ людей и всюду видны были бы ле жащiя безмолвныя тѣла взрослыхъ и дѣтей, покрытыхъ тряньемъ и овчи- нами. Нѣкоторые заболѣвали иначе. У нихъ появлялся жаръ и ознобъ, болѣлъ животъ и они, помучившись, умирали или медленно оправлялись.
Вь деревню никто не прiѣзжалъ. Только изъ нея ѣздили мужики въ
