головою» и работать, то нанялъ Макарова за 20,000 рублей; тотъ перебралъ въ 2 года болѣе 20,000, а когда разобрали середину лѣсовъ, то Марковъ «ахнулъ и думалъ, что съ ума сойдеть: это, говорилъ онъ, не живопись, а свинцовый карандашъ! Сѣро, безцвѣтно, все сливается!» Макаровъ же какъ въ воду канулъ и болѣе не показывался. «Теперь, продолжалъ Марковъ, — о Петербургѣ нечего и думать, тамъ, кто могъ бы, такъ самъ готовится работать тутъ же, въ храмѣ Спаса, или уже заручился работами, а изъ молодежи, кромѣ И. Н., никого не вижу. Пытался здѣсь въ Москвѣ — но кромѣ Сорокина просто не за кого взяться, а онъ прямо наотрѣзъ отказался, считается же по церковной живописи лучшимъ. Вотъ уже третій мѣсяцъ работа остановилась. Самъ не могу! Совсѣмъ растен рялся...» Скоро послѣ этого разговора, Крамской поѣхалъ въ Нижній-Новгородъ, гдѣ онъ съ товарищами устроилъ, во время ярмарки, выставку картинъ членовъ Артели и другихъ художниковъ: самая замѣчательная картина была — «Тайная Вечеря» Ге[1]. Заѣхавъ, по дорогѣ, къ Тулинову, онъ засталъ тамъ проф. Маркова, который, не взирая на все сопротивленіе Крамского, задержалъ его просьбами, даже со слезами, остаться въ Moсквѣ до вечера, и, наконецъ, уговорилъ его взяться хоть за пробу: исправить часть работы въ куполѣ храма Спаса.
Спустя двѣ недѣли, М. Б. Тулиновъ получилъ изъ Нижняго-Новгорода письмо отъ Крамского, который разсказывалъ ему, «какъ сочувственно отнесся къ ихъ выставкѣ нижегородской губернаторъ[2] и что онъ дозволилъ имъ помѣстить картины въ одномъ общественномъ зданіи (кажется— безплатно); что ярмарка началась, посѣтителей бываетъ масса, и всѣ относятся къ этому небывалому предприятію очень и очень сочувственно». Когда, послѣ нижегородской выставки, Крамской проѣзжалъ обратно черезъ Moскву и остановился на нѣсколько дней у Тулинова, проф. Марковъ снова старался окончательно устроить свое дѣло съ Крамскимъ; но Крамской согласился лишь на пробу (съ платою по 500 р. за мѣсяцъ), и при этомъ поставилъ непремѣннымъ условіемъ, чтобъ въ продолженіе всей работы никто ему не мѣшалъ, и даже самъ Марковъ обязался честнымъ словомъ (послѣ долгаго, впрочемъ, сопротивленія) не ходить вверхъ на лѣса до окончания работы. Опытъ удался, и только тогда Крамской согласился взять на себя исполненіе живописи всего купола. Для помощи въ работѣ, Крамской рѣшилъ пригласить двухъ товарищей, хорошихъ художниковъ. «Вы
