Равенства, братства, свободы
Знаменемъ всѣхъ осѣня,
Бросимъ мы въ мрачные своды
Свѣтъ первомайскаго дня.
Грянемъ мы сомкнутымъ строемъ,
Царство насилья снесемъ:
Все на землѣ перестроимъ,
Все на свой ладъ заведемъ...
Равенства, братства, свободы
Знаменем всех осеня,
Бросим мы в мрачные своды
Свет первомайского дня.
Грянем мы сомкнутым строем,
Царство насилья снесем:
Все на земле перестроим,
Все на свой лад заведем...
Лучи кроваваго заката
Насъ въ дѣтствѣ озарили.
Огонь борьбы съ неправдой свято
Въ сердцахъ мы сохранили.
Въ жестокіе росли мы годы:
У висѣлицы черной
Еще стоялъ палачъ свободы,
Передъ толпой покорной.
Страна несчастная стонала
Подъ игомъ, внѣ закона,
Царю моленья посылала,
Припавъ къ ступенямъ трона.
А онъ, презрѣвъ ея мученья
И растравляя раны,
Лишь въ оргіяхъ искалъ забвенья
Подъ пологомъ охраны.
Въ церквахъ гремѣло многолѣтье,
Толпа «ура» кричала,
Печать, смирясь, кнуту и плети
Позорный гимнъ слагала.
Въ ней смолкло слово обличенья,
Царили словоблуды
И нагло сѣяли смятеніе
Предатели, Іуды...
Холопства дань воздали трону
Развратнаго тирана:
Не внемля мучениковъ стону
Воскликнули «осанна»
Многоязычнымъ, рабьимъ хоромъ...
Погибло все, казалось,
- ↑ Въ рукописи И. Каляева къ этому стихотворенію сдѣлана приписка: «Это — самое душевное мое раздумье, въ которомъ отпечатлѣлась вся моя тоска и вся моя мятежность — и я посвящаю его всѣмъ моимъ близкимъ друзьямъ и товарищамъ, съ которыми я жилъ, боролся и мечталъ».
Лучи кровавого заката
Нас в детстве озарили.
Огонь борьбы с неправдой свято
В сердцах мы сохранили.
В жестокие росли мы годы:
У виселицы черной
Еще стоял палач свободы,
Перед толпой покорной.
Страна несчастная стонала
Под игом, вне закона,
Царю моленья посылала,
Припав к ступеням трона.
А он, презрев ее мученья
И растравляя раны,
Лишь в оргиях искал забвенья
Под пологом охраны.
В церквах гремело многолетье,
Толпа «ура» кричала,
Печать, смирясь, кнуту и плети
Позорный гимн слагала.
В ней смолкло слово обличенья,
Царили словоблуды
И нагло сеяли смятенье
Предатели, Иуды...
Холопства дань воздали трону
Развратного тирана:
Не внемля мучеников стону
Воскликнули «осанна»
Многоязычным, рабьим хором...
Погибло все, казалось,
- ↑ В рукописи И. Каляева к этому стихотворению сделана приписка: «Это — самое душевное мое раздумье, в котором отпечатлелась вся моя тоска и вся моя мятежность — и я посвящаю его всем моим близким друзьям и товарищам, с которыми я жил, боролся и мечтал».
