безпокоиться за свой апетитъ: на спросъ его очень, очень долго будетъ находиться избыточное предложеніе!
Такимъ образомъ мы приходимъ къ выдѣленію того спеціальнаго элемента проституціи, на которомъ именно мы и хотѣли остановиться. Что касается ея активнаго элемента, олицетворяемаго длинными рядами сластолюбцевъ и развратниковъ, незаклейменныхъ «роковыми словами на лбу», но распространяющихъ повсемѣстное поврежденіе нравовъ, подрывающихъ основы семьи и отравляющихъ деморализаціей всю общественную атмосферу, то этой большой злокачественной язвѣ мы посвятимъ дальше особый этюдъ. Здѣсь мы разсмотримъ только профессіональную проституцію, составляющую объектъ общественнаго или, точнѣе сказать, «уличнаго разврата», вѣдаемаго полиціей.
По буквѣ дѣйствующаго законодательства и въ общепринятомъ смыслѣ, подъ понятіе проституціи подводится почти исключительно одинъ лишь промыселъ развратомъ. Конечно, это крайне узкія рамки, далеко не охватывающія собою даннаго явленія во весь ростъ и во всѣхъ его разнообразныхъ видахъ и формахъ; но мы должны подчиняться этому оффиціальному опредѣленію, такъ какъ только въ этихъ предѣлахъ разсматриваемая язва доступна болѣе или менѣе точному статистическому изученію. Законъ и общество, будучи не въ силахъ бороться со всѣми проявленіями разврата и искоренить его, вынужденные относиться къ нему терпимо, какъ къ печальной, но неизбѣжной необходимости, довольствуются лишь изолированіемъ одного изъ его частныхъ, наиболѣе крикливыхъ отправленій, въ видахъ санитарно-полицейскихъ. Такимъ образомъ, законъ и полиція, имѣя дѣло только съ тою формою проституціи, которая подходитъ подъ спеціальный юридическій терминъ «публичнаго непотребства», преслѣдуютъ двѣ цѣли: во-первыхъ, приведеніе въ извѣстность всѣхъ женщинъ, промышляющихъ непотребствомъ, и примѣненіе такихъ мѣръ, которыя препятствовали-бы искусственному увеличенію ихъ числа, и, во-вторыхъ, подчиненіе ихъ строгому врачебно-полицейскому надзору, въ огражденіе, съ одной стороны, общественной нравственности отъ слишкомъ явнаго соблазна и, съ другой, общественнаго здоровья отъ распространенія заразительныхъ болѣзней. Въ границахъ-то этихъ требованій, проституція и разсматривается, какъ обособленное явленіе городской жизни, какъ спеціальный промыселъ развратомъ—не болѣе.
беспокоиться за свой аппетит: на спрос его очень, очень долго будет находиться избыточное предложение!
Таким образом мы приходим к выделению того специального элемента проституции, на котором именно мы и хотели остановиться. Что касается её активного элемента, олицетворяемого длинными рядами сластолюбцев и развратников, не заклейменных «роковыми словами на лбу», но распространяющих повсеместное повреждение нравов, подрывающих основы семьи и отравляющих деморализацией всю общественную атмосферу, то этой большой злокачественной язве мы посвятим дальше особый этюд. Здесь мы рассмотрим только профессиональную проституцию, составляющую объект общественного или, точнее сказать, «уличного разврата», ведаемого полицией.
По букве действующего законодательства и в общепринятом смысле, под понятие проституции подводится почти исключительно один лишь промысел развратом. Конечно, это крайне узкие рамки, далеко не охватывающие собою данного явления во весь рост и во всех его разнообразных видах и формах; но мы должны подчиняться этому официальному определению, так как только в этих пределах рассматриваемая язва доступна более или менее точному статистическому изучению. Закон и общество, будучи не в силах бороться со всеми проявлениями разврата и искоренить его, вынужденные относиться к нему терпимо, как к печальной, но неизбежной необходимости, довольствуются лишь изолированием одного из его частных, наиболее крикливых отправлений, в видах санитарно-полицейских. Таким образом, закон и полиция, имея дело только с тою формою проституции, которая подходит под специальный юридический термин «публичного непотребства», преследуют две цели: во-первых, приведение в известность всех женщин, промышляющих непотребством, и применение таких мер, которые препятствовали бы искусственному увеличению их числа, и, во-вторых, подчинение их строгому врачебно-полицейскому надзору, в ограждение, с одной стороны, общественной нравственности от слишком явного соблазна и, с другой, общественного здоровья от распространения заразительных болезней. В границах-то этих требований, проституция и рассматривается, как обособленное явление городской жизни, как специальный промысел развратом — не более.
