борьбу на свои сбереженія (περιουσίαι)7. Богатые слои не могли не испытывать благодарности руководящему политику на столь бережное отношеніе къ ихъ интересамъ при условіи широкаго развитія въ то же время торговыхъ сношеній, создававшихъ усиленный притокъ капиталовъ въ Аѳины; они готовы были охотно оплачивать всѣ эти выгоды большими «добровольными» взносами на общественныя нужды, нести всякаго рода литургіи, тѣмъ болѣе, что траты ихъ на празднества и на снаряженіе кораблей создавали имъ блескъ и популярность въ городѣ. Наконецъ, за политику момента и за ея вождя стояла масса простыхъ гражданъ, особенно участниковъ экспедицій и походовъ, въ которыхъ Периклъ пользовался неизмѣннымъ счастьемъ, тѣмъ болѣе, что послѣ смерти Кимона, Миронида и Толмида у него не было соперниковъ, которые могли бы сравняться съ нимъ по таланту и популярности.
Соединеніемъ этой суммы разнообразныхъ интересовъ объясняется прочность политическаго положенія Перикла въ 30‑хъ годахъ. Господствующіе классы столичнаго и мореходнаго гражданства безгранично довѣряли своему вождю. Начиная съ эвбейскаго похода 446 года, народное собраніе непрерывно, въ теченіе 16 лѣтъ, переизбирало Перикла на должность стратега, въ важныхъ случаяхъ назначая его стратегомъ-автократоромъ, т.‑е. поручало ему полномочное веденіе флота, войска и финансовъ. Повидимому, за весь этотъ періодъ вплоть до паденія Перикла въ 430 году аѳинскій народъ не требовалъ отъ главнокомандующаго и въ то же время отвѣтственнаго министра финансовъ подробныхъ отчетовъ. Лишь въ 430 году, во время процесса, свергнутому диктатору пришлось отвѣтить относительно исчезновенія въ 446 году суммы, которую онъ передалъ спартанскому командиру, чтобы побудить его уйти изъ Аттики. Вслѣдствіе такого преобладанія Перикла въ Аѳинахъ получается положеніе совершенно исключительное, небывалое со времени паденія тиранніи; Ѳукидидъ выражаетъ его въ словахъ, уже приведенныхъ выше: «по имени была демократія, а на дѣлѣ монархія перваго по значенію человѣка». Въ самомъ дѣлѣ, послѣ изгнанія Ѳукидида, сына Мелесія, никакой оппозиціи въ собраніи больше не слышно, никакихъ колебаній въ вопросахъ международныхъ, финансовыхъ, союзническихъ больше нѣтъ. И самъ Периклъ далеко не тотъ, что былъ раньше. Онъ не испытываетъ необходимости искать расположенія у толпы; онъ управляетъ ею свободно, какъ выразился Ѳукидидъ. Онъ рѣдко выступаетъ передъ экклесіей и заставляетъ дѣйствовать своихъ друзей, т.‑е. второстепенныхъ, подручныхъ людей. Комедія зоветъ его громовержцемъ, олимпійцемъ. Его сравниваютъ съ тиранномъ Писистратомъ, его ближайшихъ сторонниковъ называютъ Писистратидами, и въ самомъ дѣлѣ многое напоминаетъ популярную тираннію.
Нравы аѳинской демократіи. Помимо появленія въ Аѳинахъ подобія тиранніи, строгая политическая конституціонность нарушается еще въ другомъ отношеніи. Въ народномъ собраніи нѣтъ свободы слова, нѣтъ того, что сами аѳиняне называли ίσηγορία. Демосъ не терпитъ, чтобы затрогивали установившійся строй. Вплоть до олигархической революціи 413—411 гг. критиковать открыто демократическія учрежденія и обычаи считается опаснымъ. Не только на подобныя вещи не рѣшается ни одинъ ораторъ, но нѣтъ также смѣлой оппозиціонной публицистики. Интересная брошюра или рѣчь олигарха, извѣстная подъ именемъ Псевдоксенофонтовой политіи, не увидѣла свѣта; она была произнесена въ тѣсномъ товарищескомъ кружкѣ и расходилась анонимно по рукамъ.
Въ перикловскихъ Аѳинахъ дѣло дошло даже до законодательства, напоминающаго законы объ оскорбленіи величества. Въ самомъ дѣлѣ, во время большого возстанія на о. Самосѣ 440—439 гг., угрожавшаго существованію державы, когда въ средѣ союзниковъ господствовало сильное возбужденіе, аѳинскій народъ принялъ постановленіе, которое можно сравнить съ современными намъ ограниченіями печати: были воспрещены личныя нападки въ комедіи, носившей вообще по преимуществу политическій характеръ. Можно предполагать, что законъ воспретилъ выводить на сценѣ и осмѣивать опредѣленныхъ дѣятелей подъ ихъ собственнымъ именемъ и въ соотвѣтствующей маскѣ. Народъ не допускалъ осмѣянія избранныхъ имъ должностныхъ лицъ, такъ какъ видѣлъ въ немъ подрывъ своего державнаго авторитета. Запрещеніе это было отмѣнено съ окончаніемъ возстанія. Но извѣстнаго рода ограниченія сохранились. Такъ, напр., остался въ силѣ запретъ осмѣивать архонта, руководящаго Діонисіями8. Правда, не было въ Аѳинахъ прямого закона, который бы воспрещалъ критиковать въ комедіяхъ демосъ, но, по замѣчанію современнаго наблюдателя, весьма остраго и компетентнаго, аѳиняне не любили, чтобы демосъ подвергался осмѣянію или порицанію въ комическихъ пьесахъ и чтобы, такимъ образомъ, о немъ распространялась дурная репутація; напротивъ, очень охотно допускали на сценѣ частныя сплетни и нападки на лицъ неслужащихъ, такъ какъ подобные удары обрушивались на богатыхъ, родовитыхъ или вообще видныхъ людей, стороннихъ народу. Въ виду этихъ условій, авторъ долженъ былъ соблюдать осторожность, чтобы не затронуть государство или народъ, или кого-нибудь изъ должностныхъ лицъ, избранныхъ народомъ, въ особенности если пьеса ставилась во время праздника Діонисій, когда въ Аѳинахъ собиралось множество иногороднихъ и чужихъ людей; иначе онъ рисковалъ быть отданнымъ подъ судъ совѣта 500 по обвиненію въ оскорбленіи народа (άδικείν тόѵ δήμον).
