говоровъ. Требованія ея, однако, поразительны и на первый взглядъ кажутся бредомъ фантазіи среди столкновенія реальнѣйшихъ интересовъ. Не упоминались ни Потидея, ни Мегара; спартанцы настаивали на изгнаніи изъ Аѳинъ лицъ, на которыхъ тяготѣетъ проклятіе за святатственное убійство Килона и его свиты, происшедшее за 200 лѣтъ до того: разумѣлись Алкмеониды, т.‑е. Периклъ. Здѣсь, подъ видомъ религіозно-дипломатической демонстраціи, крылся очень опредѣленный расчетъ. Въ это время въ Аѳинахъ противники Перикла организовали противъ близкихъ ему людей, его жены Аспасіи, ученаго Анаксагора, и художника Фидія, рядъ процессовъ по обвиненію въ безбожіи; по-видимому, они добирались до самого всемогущаго демагога, и вотъ имъ-то подавали спартанцы руку въ надеждѣ на внутренній переворотъ и сверженіе Перикла. Рядомъ съ этимъ новое посольство, прибывшее изъ Спарты, выставило дѣловую программу: спартанцы требовали снять осаду Потидеи, освободить Эгину и отмѣнить запретъ торговли съ Мегарой; въ концѣ-концовъ они настаивали только на послѣднемъ. Дебаты въ аѳинскомъ народномъ собраніи и вращались около этого пункта. Периклъ доказывалъ, что отмѣнить мегарскую псефизму (рѣшеніе народа) совершенно невозможно; это значитъ открыть путь для новыхъ требованій враговъ, а главнымъ образомъ — обнаружить слабость Аѳинъ передъ союзниками и подданными. Рѣшеніе аѳинянъ было опять въ духѣ тогдашней дипломатіи: въ отвѣть на требованіе объ изгнаніи святотатцевъ, они предложили спартанцамъ наказать убійцъ Павсанія, нарушившихъ права священнаго убѣжища. По существу это было отклоненіе спартанскихъ требованій и готовность воевать. Можно думать, что война была рѣшена голосами промышленныхъ предпринимателей, судовладѣльцевъ, моряковъ и городской демократіи, говоря по-старому, параліи и деміурговъ, противъ геоморовъ, массы сельскаго населенія, которому грозило непосредственно нашествіе сильнаго на сухопутьѣ врага въ незагороженную съ перешейка Аттику.
Мнѣнія современниковъ о причинахъ и виновникахъ войны. И въ Спартѣ, и въ Аѳинахъ имѣлась сильная партія сторонниковъ мира; ихъ вліяніемъ объясняется долгая затяжка переговоровъ, не разъ подававшихъ надежду на полюбовное соглашеніе. Собственно рѣшеніе исходило отъ Аѳинъ; здѣсь военная партія съ Перикломъ во главѣ, была относительно сильнѣе, чѣмъ соотвѣтствующая ей группа въ Спартѣ. Каковы были ея мотивы?
Современниковъ очень занималъ вопросъ, на кого падаетъ отвѣтственность за гибельное для всей Греціи междоусобіе. Великій противникъ войны, Аристофанъ, бросаетъ Периклу прямое обвиненіе; по его словамъ, вслѣдъ за процессомъ Фидія, Периклъ, страшась народнаго гнѣва, чтобы избѣгнуть отвѣтственности, метнулъ малую искру мегарской псефизмы, чѣмъ и повергъ городъ въ великій пожаръ; онъ раздулъ военное пламя, дымъ котораго разъѣлъ людямъ глаза и наполнилъ ихъ слезами17. Еще шире развиваетъ эту мысль Плутархъ, ссылаясь на мнѣнія «многихъ» современниковъ войны: религіозно-политическіе процессы послужили какъ бы предостереженіемъ Периклу; угрожаемый внутренними врагами, онъ сталъ искать спасенія въ военной авантюрѣ. Плутархъ, впрочемъ, прибавляетъ: что здѣсь правда, остается неизвѣстнымъ. Повидимому, мы имѣемъ дѣло въ этихъ сужденіяхъ съ неправильной перестановкой фактовъ. Въ дѣйствительности не процессы заставили Перикла добиваться войны, а, напротивъ, его воинственная политика принудила противниковъ, олигарховъ и вождей сельской партіи, искать средствъ, чтобы свергнуть его. Периклъ и его сторонники должны были хорошо понимать, что политическая система, направленная къ торговому охвату и экономическому подчиненію Пелопоннеса, грозитъ вызвать войну. Сами они, разумѣется, не хотѣли ускорятъ вооруженное столкновеніе: «мирныя пріобрѣтенія» были, безъ сомнѣнія, выгоднѣе, и слѣдовало стараться вести ихъ какъ можно дольше. Но поскольку дѣло шло о мегарскомъ вопросѣ, господствующая партія не могла и уступить; это была не пустая придирка противниковъ и не «малая искра». Запретъ, положенный на Мегару, составлялъ начало большой торговой войны, задуманной противъ Пелопоннеса. Можетъ быть, расчеты Перикла состояли въ слѣдующемъ. Подъ давленіемъ экономической нужды Мегара должна будетъ сдаться Аѳинамъ; тогда откроется прямой выходъ изъ Аттики къ Коринѳскому заливу; аѳиняне перегородятъ Спартѣ сообщеніе черезъ Истмъ со Средней Греціей и, слѣдовательно, выиграютъ стратегическое положеніе до открытія военныхъ дѣйствій.
Если такое объясненіе вѣрно, вопросъ о виновникахъ войны получаетъ иное освѣщеніе. Намъ не столько любопытно выяснить мотивы, которые двинули руководителей аѳинской политики къ объявленію войны, сколько опредѣлитъ степень ихъ увѣренности въ конечной побѣдѣ Аѳинъ, когда они рѣшались на открытіе военныхъ дѣйствій. Ѳукидидъ въ этомъ смыслѣ не имѣетъ колебаній. Периклъ, по его мнѣнію, предусматривая неизбѣжность войны, превосходно заготовилъ все, что нужно было, для осторожнаго и упорнаго ея веденія. Неудачный поворотъ войны, по мнѣнію историка, получился оттого, что преемники Перикла не исполнили одного изъ важнѣйшихъ совѣтовъ организатора: они слишкомъ спѣшили съ нападеніями, слишкомъ разбрасывали силы аѳинской державы18. Мы увидимъ потомъ, что Ѳукидидъ былъ неправъ,
