эпилога личность благороднаго Тимолеона, пытавшагося стать выше партіи и примирить жестоко разгорѣвшіяся страсти.
По этимъ личностямъ и окружавшей ихъ обстановкѣ въ европейской Греціи судили о старинныхъ тираннахъ и той средѣ, въ которой они дѣйствовали. Историки IV в. добросовѣстно старались нарисовать соціальныя отношенія прежняго времени. Они были увѣрены, что и тамъ былъ тотъ же жгучій вопросъ о землѣ и крестьянскихъ надѣлахъ, была та же противоположность богатыхъ и бѣдныхъ, земельныхъ магнатовъ-эксплоататоровъ и разоренныхъ сельскихъ пролетаріевъ, тѣ же революціонныя организаціи, такая же непримиримая ненависть соціальныхъ противниковъ другъ къ другу. Среди этой борьбы выдвигались честолюбцы, которые сначала вели народъ за собой, а затѣмъ, опираясь на популярность, захватывали верховную власть; появлялись также честные и безкорыстные посредники, которыхъ враждующія стороны облекали высшими полномочіями для заключенія компромисса, мудрые законодатели и воспитатели народа. Первую изъ этихъ ролей, казалось, играли коринѳскіе Кипселиды, Писистратъ аѳинскій, вторую Питтакъ митиленскій и Солонъ аѳинскій. Въ позднѣйшей греческой политической теоріи первые называются собственно тираннами, вторые — эсимнетами (αίσυμνἤται)[1], что приблизительно подходитъ къ ветхозавѣтному обозначенію «судей» и можетъ бытъ передано словомъ «посредникъ».
Развитіе городского суда. Эпоха возникновенія городовъ, принесшая жестокіе споры во внѣшнихъ отношеніяхъ, отличается также волненіями и борьбой во внутренней жизни общества. Усилившійся обмѣнъ, частыя перестановки въ имущественномъ отношеніи вызываютъ множество споровъ между обывателями города; появленіе иностранцевъ, пріѣздъ чужихъ увеличиваетъ число столкновеній и ссоръ; можно съ увѣренностью сказать, что возросло также количество преступленій среди шума и толкотни торговой жизни, гдѣ появилось такъ много новыхъ соблазновъ. Всѣ эти обстоятельства ведутъ къ развитію суда; въ городѣ безконечно тянутся разныя разбирательства, и общество проявляетъ къ нимъ очень большой, можно сказать, слишкомъ нервный интересъ.
Эта черта возникающей городской жизни отмѣчена уже у Гомера. Среди цикла картинъ на Ахилловомъ щитѣ яркими красками выдѣляется изображеніе судебной тяжбы и увлеченіе ею народной массы. Большая толпа собирается на сходку. Два человѣка спорятъ о выкупѣ за убійство: одинъ увѣряетъ, что уплатилъ приходящійся съ него выкупъ и «объявляетъ о томъ народу», другой утверждаетъ, что онъ ничего не получилъ. Тяжущіеся рѣшаютъ обратиться къ «посредническому приговору (ίπί ίστορι). Народъ (λαοί) дѣлится на двѣ партіи и криками выражаетъ сочувствіе обѣимъ сторонамъ. Пристава (κήρυκες) стараются удержать массу въ порядкѣ: судьи-старцы садятся въ священный кругъ на гладкихъ камняхъ. Они берутъ скиптры изъ рукъ приставовъ, по очереди встаютъ и произносятъ мнѣніе; въ серединѣ лежатъ два золотыхъ таланта, предметъ спора или залогъ, выставленный сторонами[2]. Одно мѣсто Одиссеи — неожиданная прозаическая вставка среди картинъ страшнаго морского приключенія — рисуетъ намъ развитіе суда еще съ другой стороны: Одиссей, чтобы не погибнуть въ водоворотѣ, хватается за вѣтви смоковницы, растущей надъ пучиной, и виситъ надъ нею до тѣхъ поръ, пока не выплываютъ изъ бездны обломки его корабля, а это, по его разсказу, было поздно, «въ такую пору дня, когда судья, разобравъ множество тяжебъ между молодыми людьми, искавшими суда, встаетъ, чтобы уйти изъ засѣданія (ἀγορἤθεν) домой ужинать»[3]. Выраженія здѣсь очень характерны: судебныхъ дѣлъ, видимо, много, обыватели постоянно поднимаютъ процессы, увлекаются сутяжничествомъ, судья каждый день до поздняго вечера исполняетъ свою должность, его занятіе обратилось въ обособившуюся профессію.
Съ другой стороны, судьи теряются въ необычайномъ разнообразіи казусовъ, ихъ въ свою очередь обвиняютъ въ произвольности приговоровъ. Въ новыхъ условіяхъ жизни каждую минуту колеблются древніе обычаи, шатаются патріархальные устои, подвергаются критикѣ установившіяся правовыя понятія. Прежній укладъ долженъ во многомъ уступить, надо допустить рядъ измѣненій, и во всякомъ случаѣ приходится заняться тѣмъ, чтобы точно выразить и закрѣпить общепризнанные законы и правила. Синойкизмъ, сосредоточеніе массы народа въ городахъ ускоряетъ реформу. Продолжая дальше картину, нарисованную Гомеромъ, мы можемъ представитъ себѣ, какъ собираются λαοὶ, съ шумомъ обступаютъ засѣданія старцевъ, жалуются на произволъ и неясность рѣшеній и приговоровъ и требуютъ точнаго опредѣленія дѣйствующаго права.
Составленіе городскихъ судебниковъ. Хотя на первый взглядъ кажется, что писанные законы возникли естественно изъ своеобразныхъ условій городской жизни въ Греціи, однако очень правдоподобно, что мы имѣемъ здѣсь дѣло съ заимствованіемъ чужого изобрѣтенія. Такъ же, какъ греки взяли отъ культуры востока монету и метрическую систему, они, повидимому, усвоили изъ практики восточныхъ бюрократій форму записи права, уложенія, заключающаго въ себѣ опредѣленіе судебнаго процесса, и таксы взысканій. Сколько можно судить, всѣ эти заимствованія относится къ 750—650 гг. до Р. Х., т.‑е. ко вре-
