знаки, чтобы отдать ее на обработку. Подобнаго рода свѣтская реформа отобранія земель «мертвой руки» очень подходила бы къ духу промышленнаго вѣка, въ которомъ жилъ Солонъ, современникъ Клисѳена сикіонскаго, подходила бы къ нравамъ сухихъ, разсчетливыхъ горожанъ, готовыхъ протянуть руку на старыя священныя владѣнія боговъ.
Что касается раздѣленія общества на классы крупныхъ землевладѣльцевъ и сельскихъ пролетаріевъ, то здѣсь мы имѣемъ дѣло со свободной композиціей греческихъ историковъ и напрасно стали бы искать подтвержденія въ фактахъ, намъ извѣстныхъ. Аристотель но говорить точно, кто тѣ немногіе, что владѣли всей землей; они только, въ его глазахъ, γνώριμοι, вліятельные люди. Новоевропейскіе историки опять услужливо добавляютъ: то были эвпатриды, члены старыхъ аристократическихъ фамилій. Но рѣшительно ни изъ чего не видно, чтобы эвпатриды были крупными землевладѣльцами. Богатые роды аристократіи, повидимому, извлекали свои доходы изъ средствъ иного происхожденія. Большинство ихъ, по словамъ Ѳукидида, были иностранцы, переселившіеся изъ другихъ общинъ и получившіе въ Аѳинахъ право гражданства. Геродотъ сообщаетъ любопытный фактъ о вождѣ аристократовъ 510 г. Исагорѣ: онъ самъ и его родъ поклонялись Зевсу Карійскому, т.‑е. малоазійскому божеству[1]. Нѣкоторые, очень крупные по значенію роды, напр., Алкмеониды, а также Филаиды, изъ которыхъ происходилъ Мильтіадъ, обратно, провели много лѣтъ внѣ Аттики въ качествѣ аѳинскихъ эмигрантовъ. Частые выѣзды и постоянное отсутствованіе вовсе не даютъ благопріятныхъ условій для развитія землевладѣнія. Къ тому же мы слышимъ, что у Алкмеонидовъ были большіе вклады въ Дельфійскомъ храмѣ, слѣд., у нихъ имѣлась крупная движимость, которая и образовала, вѣроятно, основу ихъ благосостоянія и ихъ вліятельнаго положенія. Аристократія составляла какъ разъ наименѣе осѣдлый классъ Аттики.
Аристотель нечувствительно слилъ воедино эвпатридовъ съ людьми «равнины» и сдѣлалъ послѣднихъ консервативной партіей. Геродотъ, у котораго заимствовано названіе «равнинныхъ», не даетъ никакихъ основаній для такого истолкованія; у него партіи названы по географическимъ районамъ и отчасти по занятіямъ. Подъ людьми равнины онъ могъ разумѣть просто обрабатывающихъ землю крестьянъ. Судя по тому, что въ V вѣкѣ Аттика была страной мелкихъ самостоятельныхъ винодѣловъ и оливководовъ, она и въ VI вѣкѣ едва ли представляла иной характеръ въ смыслѣ картины землевладѣнія. Чтобы спасти гипотезу о крупныхъ землевладѣльцахъ, составляющихъ по Аристотелю господствующій классъ старинной Аттики, остается только предположить, что мелкіе хозяева сельской Аттики произошли отъ крѣпостныхъ, сидѣвшихъ на сеньоріальной землѣ. Но вносить въ исторію Аттики факты крѣпостного права, и послѣдующаго освобожденія крестьянъ — значитъ только увеличивать массу неправдоподобныхъ построеній. Крѣпостные порядки получаются обыкновенно отъ войнъ и отъ водворенія новыхъ пришельцевъ, которые подчиняютъ туземцевъ, какъ это было въ Лаконіи и Мессеніи. А между тѣмъ Аттика славилась изстари между всѣми областями Греціи тѣмъ, что убереглась отъ завоеванія, и что ея жители были автохтонами, т.‑е. всегдашними прочными обитателями страны. Въ аѳинской общинѣ рѣшительно не видно никакихъ слѣдовъ барщины или выкупа ея.
Наиболѣе реальная черта въ картинѣ общественнаго движенія, нарисованной Аристотелемъ и Плутархомъ, это — обиліе кабальныхъ должниковъ, которыхъ Солонъ выкупилъ за границей и вернулъ на родину: онъ вѣдь самъ говоритъ о нихъ въ элегіи. Откуда они взялись? Новѣйшіе поклонники Аристотеля думаютъ, что это и есть упомянутые у него сельскіе пролетаріи, не уплатившіе помѣщикамъ половническихъ взносовъ. Такое объясненіе не логично: зачѣмъ же было продавать сельскихъ рабочихъ за предѣлы страны? Намъ кажется, болѣе правдоподобнымъ, что должники, и притомъ проданные въ рабство на чужестранномъ рынкѣ, — результатъ капиталистической горячки городской жизни и въ особенности жертвъ судебныхъ процессовъ и крайне развитаго сутяжничества, разорившаго массы людей. Солонъ занявши властное положеніе, могъ выкупить многихъ изъ нихъ, а также, въ видѣ принципіальнаго рѣшенія, запретить долговую кабалу. Въ значительной мѣрѣ выкупленные могли быть сельчане, геоморы, которые вслѣдствіе синойкизма стали въ бо́льшую зависимость отъ горожанъ, обладателей капитала; крестьянство занимало у нихъ, должало и у нихъ же вынуждено было судиться, т.‑е. платить въ тѣ же руки и еще тратиться на проѣзды.
Въ цѣломъ недовольство по поводу долгового права могло быть у геоморовъ по преимуществу. Но отсюда нельзя дѣлать никакихъ заключеній относительно аграрнаго кризиса. Выраженія Аристотеля и Плутарха: «вся земля была въ рукахъ немногихъ», «масса рабочаго люда была въ долгу», «сельскіе пролетаріи требовали раздѣла земель» и пр., не только не опираются на какія-либо историческія свидѣтельства, но они неудачно и неумѣстно сочинены. Аттика, вѣроятно, изстари была областью независимыхъ хлѣбопашцевъ и садоводовъ; строеніе ея общества было всегда демократическимъ. Аѳины не видѣли въ своей средѣ революціоннаго акта, который бы освободилъ придавленныхъ сельчанъ и сдѣлалъ сразу истощенныхъ долгами и разоренныхъ людей обезпеченными, самостоятельными гражданами. А разъ приходится отне-
- ↑ Гер. V, 66.
