изъ-подъ усталыхъ ногъ старика, подымавшагося въ гору.
Разъ семь или восемь заставляла себѣ пересказывать отвергнутая Филлида подробности свиданія съ Панкратіемъ. Она хотѣла знать и что онъ сказалъ вначалѣ, и что онъ сказалъ потомъ, и какъ онъ былъ одѣтъ, и какъ онъ смотрѣлъ: былъ ли печаленъ или равнодушенъ, блѣденъ или цвѣтущій видомъ, — и Нектанебъ тщетно напрягалъ свою старую память, чтобы отвѣчать на торопливые и прерывистые разспросы дѣвушки.
На слѣдующее утро онъ сказалъ: «что ты думаешь, госпожа? тебѣ нужно возвращаться въ домъ, разъ ты въ числѣ живыхъ».
— Домой? да ни за что на свѣтѣ! тогда всѣ узнаютъ, что я — жива; ты забываешь, что я — покойница;
И Филлида громко засмѣялась, живостью глазъ и щекъ дѣлая еще болѣе смѣшными шутливыя выдумки.
— Я останусь у тебя: днемъ, пока ты будешь ходить въ городъ, я буду лежать между грядъ, и меня не замѣтятъ среди спѣлыхъ дынь, а вечеромъ ты мнѣ будешь разсказывать о томъ, что видѣлъ днемъ.
из-под усталых ног старика, подымавшегося в гору.
Раз семь или восемь заставляла себе пересказывать отвергнутая Филлида подробности свидания с Панкратием. Она хотела знать и что он сказал вначале, и что он сказал потом, и как он был одет, и как он смотрел: был ли печален или равнодушен, бледен или цветущий видом, — и Нектанеб тщетно напрягал свою старую память, чтобы отвечать на торопливые и прерывистые расспросы девушки.
На следующее утро он сказал: «что ты думаешь, госпожа? тебе нужно возвращаться в дом, раз ты в числе живых».
— Домой? да ни за что на свете! тогда все узнают, что я — жива; ты забываешь, что я — покойница;
И Филлида громко засмеялась, живостью глаз и щек делая еще более смешными шутливые выдумки.
— Я останусь у тебя: днем, пока ты будешь ходить в город, я буду лежать между гряд, и меня не заметят среди спелых дынь, а вечером ты мне будешь рассказывать о том, что видел днем.
