Съ тѣхъ поръ моими мыслями всецѣло владѣли эти люди, всѣ какъ одинъ, безъ рукъ, безъ ногъ, появляющіеся не иначе какъ въ золотомъ блескѣ и подъ нѣжную музыку, которая совсѣмъ не похожа на глупое „тра-та-та! тра-та-та!“, спѣтое Маріей Яковлевной. Я просиживалъ цѣлыми днями на своемъ окнѣ, ожидая что повторится видѣніе, но оно не повторялось, а только сновали опостылѣвшіе игрушечные пароходики по надоѣвшей самой себѣ Невѣ. Такъ какъ всѣ считали моего отца очень умнымъ человѣкомъ, то я рѣшилъ обратиться къ нему и разспросить его хорошенько о своихъ кавалергардахъ.
Конечно, я дѣлалъ маленькую измѣну, выдавая свой секретъ, но что же мнѣ было дѣлать? Время шло, а они больше не появлялись.
Отецъ могъ мнѣ объяснить, только то, что кавалергарды это такой полкъ и кромѣ того разсердился, зачѣмъ я присталъ къ нему со вздоромъ и кто мнѣ набиваетъ голову всякими глупостями. Мать взяла меня подъ защиту, говоря, что у мальчиковъ моего возраста часто бываютъ военныя увлеченія, что это вполнѣ естественно и потомъ пройдетъ. Но отецъ продолжалъ ворчать и оплакивать мою будущность, предсказывая, что изъ меня выйдетъ дурацкій солдафонъ.
Не будучи въ состояніи носить свою тайну, не раздѣленною, я снова обратился къ Марьи Яковлевнѣ, которая хотя и была нѣмкой, но въ данномъ случаѣ представляла болѣе подходящаго собесѣдника, нежели мой отецъ.
Но будучи проученъ первымъ разомъ, я началъ вторичные разспросы уже издалека.
Сидя на своемъ окнѣ и смотря на далекіе дома я спросилъ у бонны: „эти дома, фрейленъ, маленькіе?“
„Почему маленькіе?“
С тех пор моими мыслями всецело владели эти люди, все как один, без рук, без ног, появляющиеся не иначе как в золотом блеске и под нежную музыку, которая совсем не похожа на глупое „тра-та-та! тра-та-та!“, спетое Марией Яковлевной. Я просиживал целыми днями на своем окне, ожидая что повторится видение, но оно не повторялось, а только сновали опостылевшие игрушечные пароходики по надоевшей самой себе Неве. Так как все считали моего отца очень умным человеком, то я решил обратиться к нему и расспросить его хорошенько о своих кавалергардах.
Конечно, я делал маленькую измену, выдавая свой секрет, но что же мне было делать? Время шло, а они больше не появлялись.
Отец мог мне объяснить, только то, что кавалергарды это такой полк и кроме того рассердился, зачем я пристал к нему со вздором и кто мне набивает голову всякими глупостями. Мать взяла меня под защиту, говоря, что у мальчиков моего возраста часто бывают военные увлечения, что это вполне естественно и потом пройдет. Но отец продолжал ворчать и оплакивать мою будущность, предсказывая, что из меня выйдет дурацкий солдафон.
Не будучи в состоянии носить свою тайну, не разделенною, я снова обратился к Марьи Яковлевне, которая хотя и была немкой, но в данном случае представляла более подходящего собеседника, нежели мой отец.
Но будучи проучен первым разом, я начал вторичные расспросы уже издалека.
Сидя на своем окне и смотря на далекие дома я спросил у бонны: „эти дома, фрейлен, маленькие?“
„Почему маленькие?“
