и оставайся дома“. Только необеспеченный мужчина идет на эту чуждость интересов и на постоянные споры между двумя людьми, из которых каждый имеет свою индивидуальную жизнь. Правда, есть рабочие семьи, в которых это является общим правилом; там в редких случаях женщина не работает. В большинстве случаев, пролетарская женщина работает. Конечно, эта работа, которая тянется 9—11 часов, отрывает ее от мужа. Она приходит домой усталая, как и муж. Но муж пришел и лег отдыхать, а она чистит картошку и готовит ужин. На ней лежат дополнительные заботы, которых не знает муж. Муж может пойти на собрание, а жена должна целиком убить остаток своего времени. Она должна выполнить обязанность кухарки и няньки, которые должны вместиться в отдых, оставленный ей фабрикой.
Каково же решение этого страшного вопроса? Каждый класс приносит свое решение. Для крупного буржуа — этого вопроса не существует, он доволен. Мелкий буржуа решает этот вопрос так: „нельзя, чтобы жена работала на фабрике; женщина должна быть в кухне и около детей. Надо создать только эту кухню, эту детскую, хоть чуточку получше. Надо, чтобы мужчина получал заработок побольше. Это — разложение семьи, когда женщина идет на службу“. С этой точки зрения, еще во время I Интернационала прудонисты ставили вопрос так: рабочие должны добиваться законодательного воспрещения женского труда. Мещанин при этом преследовал две цели: с одной стороны, ему хочется иметь женщину, целиком ему служащую, а с другой стороны, он не хочет иметь дешевого конкурента. Женский труд всегда дешевле. Он чувствует, что ему создается конкурент и поэтому он хочет конкурентку сбыть,
