они же сами гуторят и: «Захотел ты в мае добра!»,
«Захотел ты в мае у мужика перепутья (хлебом-солью на перепутьи подкрепиться)!», «Живи-веселись, да каково-то будет в мае!» Да и не только для одних деревенских хлебоедов тяжеленек месяц май: с чего-нибудь, откуда ни на есть да взялись привившиеся к нашему суеверию крылатые слова: «В мае родиться — век маяться!», «Женишься в мае — спекаешься, всю жизнь промаешься!», «Рад бы жениться, да май не велит!» В старые годы все сватовства приканчивались с последним днем апреля.
«Соловей-птица мала-мала, а и та знает, когда май», — гласит простонародная мудрость: — «мужику ли не знать, что в майские дни ему на веку положено!». А положено на соловьиный месяц для сельщины-деревенщины немало всяких заветов многоопытной старины, семь раз примеривающей и один — отрезывавшей во всяком нешуточном деле. Целая стена обычаев, примет и поверий обступает родную им Русь в его зеленые-расцветающие дни. Слывет особо важным, из всех выделяется в городах первое мая — «гуленый» день; а в деревенской глуши — чуть ли что ни на шаг ступишь в этом причудливом месяце, то и на важную примету его натолкнешься.
Первомайский весенний праздник — чужестранный гость на хлебосольной Руси: занесли его к нам петровские времена, — сперва в Немецкую Слободу[1] на Москве Белокаменной, где и строились в этот день «немецкие столы» и разбивались «немецкие станы», а потом поприглядывались к нему горожане да и переняли пришедшуюся им по душе весеннюю гулянку веселую. Стала она сперва школьным праздником, а потом и «народно-городским», для мещан да посадских, да купцов — торгового люда. В настоящее время и в деревнях веселится-гуляет молодежь, на свой, русский, лад справляя немецкое «первое мая» — на весеннем зеленеющем приволье-раздольице. А в эту самую пору домовитые хозяева, прислушивающиеся к крылатой молве, вспоминают и спешат выполнить на деле мудрые советы- ↑ Немецкая Слобода — заяузское предместье Москвы, отведенное для жительства иноземцев, которые все у нас слыли в старые годы за «немцев». По большей части это были купцы и ремесленники. Лекаря были также из иноземцев. С XVII-гo столетия, со времен Алексея Михайловича, число иностранцев в Москве значительно возросло, а с воцарением Петра Великого мы видим «немцев» уже и на русской государственной службе. В Немецкой Слободе были у иноземцев и свои церкви, где они совершенно свободно отправляли все свои духовные нужды.
