Виссарионов. — Да, — извлечен, приобретен.
Председатель. — Я напоминаю вам кличку — «Американец».
Виссарионов. — «Американца» я этого не видел ни в Севастополе, ни в Николаеве.
Иванов. — Но вы знаете, что такой был?
Виссарионов. — Видимо, здесь два события соединяются в одно. Я ведь был, когда была забастовка на франко-русском заводе. Я в своем докладе описал причины. Там «Американцы»[*] совсем не было. До меня еще это было.
Щеголев. — С «Американцем» вы не имели никаких личных отношений?
Виссарионов. — Я его видел раз или два, когда он приезжал.
Щеголев. — Вы были в Николаеве в 1908 году. Разве он был такой важный сотрудник, что вам пришлось иметь с ним дело лично?
Виссарионов. — Он приехал из другого города.
Щеголев. — Какие же услуги он оказал?
Виссарионов. — Он давал сведения по той организации, которая возникла в Александрии; потом он был переведен, кажется, в Севастополь или в Одессу.
Председатель. — Какое было ваше отношение к событиям в Киеве, окончившимся смертью Столыпина?
Виссарионов. — Я был командирован в Киев сенатором Крыжановским[*] после того, как оттуда уже уехал сенатор Трусевич. Меня командировали для того, чтобы посмотреть охранное отделение. Киевское охранное отделение сильно беспокоило департамент; в то время, департамент признавал бывшего начальника охранного отделения несоответствующим своему положению.
Председатель. — Кулябко?
Виссарионов. — Да. Мы с полковником Балабиным, который был командирован одновременно со мною, нашли целый ряд нарушений со стороны Кулябки; я изложил их в очень длинном докладе на имя бывшего министра внутренних дел Макарова.
Председатель. — Каковы же были результаты вашего разъяснения?
Виссарионов. — Так как Кулябко уже предавался суду за другие преступления, то результатов положительных никаких не было, потому что эти положения признавалось уже невозможным осуществить. Я все его нарушения под статьи закона подвел.
Председатель. — Как вы себе объясняли обстоятельства убийства Столыпина?
Виссарионов. — Это не лежало на моей обязанности.
Председатель. — Так что, вы себе не уясняли?
Виссарионов. — Нет, это мне поручено не было, даже не вменялось в обязанность. Я права не имел этого касаться.
