Председатель. — Да. В смысле желания повернуть назад.
Маклаков. — Ни у кого серьезно этого не было, ни у Мещерского, ни у одной души. Я никогда не слыхал. Часто бывали жалобы, но всегда это было не серьезно.
Председатель. — Серьезно или не серьезно, это дело оценки; все же мне хотелось бы знать.
Маклаков. — Я бы сказал неправду, если бы отрицал, что такие разговоры были, но это не фактор в течении работы думы, а, скорее, только показатель настроения.
Председатель. — Т.-е., вы хотите сказать, что к реализации этих мыслей не приступали?
Маклаков. — В первый год моего пребывания министром чаще говорилось о роспуске думы, но потом меньше.
Председатель. — Но ведь были кружки членов государственного совета, которые стояли несколько позади формальной группы государственного совета?
Маклаков. — Мне кажется, не было в этом смысле более правого кружка, чем тот, который мне приходилось посещать, кружка Римского-Корсакова.
Председатель. — Давно вы посещали этот кружок?
Маклаков. — Посещал, когда бывал здесь, уже после того, как ушел из министров. Вообще, я налетом приезжал в Петроград. Я здесь очень мало бывал и обыкновенно получал повестки и приглашения в деревню.
Председатель. — Стало быть, вы жили здесь, когда были членом государственного совета и министром?
Маклаков. — Когда был министром, — нет. Я был после того, как ушел, в 1916 году. В 1915 я, после отставки, уехал и до конца года не был.
Председатель. — Забежим несколько вперед, чтобы этот вопрос исчерпать. Вы посещали этот кружок последние месяцы в 1916 году и в начале 1917 года?
Маклаков. — В 1917 году тоже, должно быть, был.
Председатель. — Принимали вы участие в выработке плана политической реформы, которую предполагал этот кружок?
Маклаков. — Нет, я как раз отказался от этого. Действительно, предполагалось подать план реформы; он был впоследствии выработан. Не знаю, был ли предъявлен, но он вырабатывался с тем, чтобы быть представленным на рассмотрение государю.
Председатель. — Государыне?
Маклаков. — Государю. Но первоначально он в общих чертах обсуждался. Были довольно многочисленные суждения. Я очень категорически высказался против этого, потому что все то, что было сказано, данным давно было известно, и ничего нового нельзя было сказать в таком изложении мыслей, чаяний,
