Гр. Велепольский. — С государем императором я тогда говорил не так конкретно. А конкретнее я говорил в последний раз, и об этом доложу современем.
Председатель. — Вы изволили довести ваш рассказ до Штюрмера.
Гр. Велепольский. — Относительно Штюрмера, позвольте потом. Здесь я могу сказать следующее. 3-го февраля 1916 года, думаю, что число почти верное, может быть, на день или на два могу ошибиться, я был после назначения председателем совета министров Штюрмера с моим коллегой, членом Государственной Думы Гарусевичем, у него и сделал представление о необходимости издать широкий акт в отношении Польши, и что он, как председатель совета министров, в своей программной речи в Государственной Думе должен в этом отношении иметь известный план, что мы желали бы знать то, что он скажет, ибо от этого будут зависеть также наши ответы в законодательных палатах. На это, я помню хорошо, председатель совета министров Штюрмер сказал: «А что бы вы хотели, чтобы я сказал?» И 4-го февраля 1916 года, на другой день, я с Гарусевичем явился к Штюрмеру, и ему текст желаемого мы представили. Но Штюрмер не согласился с нами. И 7-го февраля показал текст того заявления, которое он сделал в Думе и государственном совете и которое, по нашему мнению, было более узко, чем заявление Горемыкина 18-го июля 1915 года. Так что мы ему сказали, что это нас удовлетворить не может, что мы будем отвечать. Кажется, в Государственной Думе отвечал Гарусевич, а в государственном совете — Шебеко, я не помню деталей. Если 18 июля мы могли сказать — будем, конечно, поддерживать правительство, то в ответе Штюрмеру этого уже не было. Но текст того, что он говорил, конечно, известен. Это, может быть, личный взгляд. Но я нахожу, что сказано было узко.
Председатель. — Разрешите мне задать вам вопрос. Как держал себя с вами Штюрмер в первый раз?
Гр. Велепольский. — В первый раз, когда я пришел, он производил впечатление человека, который составил определенный взгляд на Польшу.
Председатель. — Он высказывал какие мысли?
Гр. Велепольский. — Нет, по моему мнению, Штюрмер очень мало знаком с польским вопросом. Это было видно из того, что даже исторических фактов последних лет он не знал. По-моему, он польского вопроса совсем не знал.
Председатель. — Совсем не знал, но пытался говорить с вами по польскому вопросу?
Гр. Велепольский. — Да, пытался. Я должен сказать, насколько я помню, это было 9-го февраля 1916 года, когда государь император приехал в Государственную Думу и государственный совет. Приблизительно тогда было. Я, еще до приезда государя импера-
