— 416 —„ответственности лишь по суду“, считая эти обещания уже вошедшими в силу. Между тем, администрация, особенноо уездная, не желала отказаться от привычных способов, действий. Понятно, что всякая возбуждающая агитация на этой почве встречала в народе восприимчивое и отзывчивое настроение. Какое значение имеет арест Безвиконного для дальнейших событий,—лучше всего можно судить из показаний полицейских, которых в этом случае нельзя заподозрить в тенденциозности. Пристав Якубович в своем показании, воспроизведенном в газете „Полтавский Вестник“ *), говорит, что ему кричали: „Мы знаем теперь, зачем существует полиция. Чтобы красть людей“. Еще определеннее свидетельство другого полицейского, урядника Котляревского, претерпевшего плен вместе с приставом. „Обсуждая события 19 декабря, — простодушно и метко говоритъ этот очевидец,—я должен сказать, что в местечке Сорочинцы сравнительно все было спокойно, и начались волнения с введения усиленной охраны, когда появились слухи о производившихся арестах“. Сам Безвиконный, по словам Котляревского, не пользовался особенной популярностью. Но его арест послужил все таки „предлогом для начала смуты“.Народным настроением воспользовался неведомый заезжий „оратор Николай“. Уже 16-го числа он появился в Сорочинцах и говорил речи перед толпой. Все это, однако, держалось в известных пределах, довольно обычных для того времени. С арестом Безвиконного настроение толпы резко поднялось. Арестовали пристава, звонили в набат, собирались с дрекольем. „Оратор“ указывал на примеры, когда народу удавалось добиться освобождения административно арестованных.19 декабря, т. е. на следующий день после ареста пристава, часов в 11 утра в местечко прискакал из Миргорода помошник исправника Барабаш с сотней казаков. Население собралось по набату на площадь; многие были вооружепы вилами, косами, дрючками и т. д. „Оратор Николай“ был тут же. Барабаш просил крестьян пропустить его к приставу. Крестьяне согласились на это и проводили Барабаша к „пленнику“, но на требование освободить пристава ответили отказом, требуя в свою очередь предварительного освобождения Безвиконного. Барабаш в этих трудных обстоятельствах сделал самое худшее, что*) „Полтавский Вестник“, 5 февраля 1906 г., N972.
