и кашель. Товарищи, развалившись на мокрой соломѣ подъ бурками, забавлялись, кто во что гораздъ; но я не зналъ куда дѣваться съ ногою; вездѣ было мнѣ не ловко, больно, и, какъ говорится, не понутру. Тутъ я внимательнѣе сталъ замѣчать Фигнера. Онъ любилъ играть въ бостонъ, и въ свайку; лицо у него было открытое, иногда веселое, но болѣе задумчивое; говорилъ онъ скоро и довольно краснорѣчиво. Хотя замѣчаютъ иные, что женатые офицеры и солдаты, разнѣживаясь семейственною жизнію, большею частію теряютъ мужество, но Фигнеръ сохранилъ его имѣя прекрасную жену, оставленную имъ во Псковѣ. Впрочемъ, для него природа, кажется, не была скупа въ дарахъ своихъ.
2-го Августа войски перешли верстъ 15 впередъ, и расположились на равнинѣ противъ Касплина озера. Яровые хлѣба были въ полной зрѣлости, высокіе, наливные, такъ, что выше пояса закрывали солдатъ. Разноцвѣтныя полосы хлѣбной зелени на поляхъ прельщали зрѣніе; жаль было смотрѣть, какъ все это солдаты равнодушно топтали, становясь лагеремъ—и плоды трудолюбія истреблялись.
Между тѣмъ какъ наши войски переходили съ мѣста на мѣсто передъ Порѣчьемъ, Наполеонъ приготовлялъ намъ ударъ
