пріятеля, мы нашли на одно мѣсто у лѣса, гдѣ стоялъ обозъ Князя Понятовскаго. Тутъ увидѣли нѣсколько опрокинутыхъ фуръ, отъ разрушенной канцеляріи порванныя бумаги, ордера, табели. На полѣ встрѣтилось намъ нѣсколько убитыхъ и раненыхъ лошадей; мѣстами валялись, въ обношенныхъ мундирахъ, закоптѣвшіе отъ бивачнаго огня трупы Французовъ. Въ одномъ мѣстѣ лежало человѣкъ тридцать Русскихъ егерей, порубленныхъ, и между ними нѣсколько убитыхъ Французскихъ кирасировъ: это были латники Мюрата, напавшіе на колонну 20-го егерскаго полка, и произведшіе страшную сѣчу.
Къ вечеру, когда канонада утихла, мы остановились. На встрѣчу къ намъ возвращались раненые кавалеристы. Одинъ уланъ везъ на рукахъ прекрасную пятилѣтнюю дѣвочку, которая плакала неутѣшно: онъ нашелъ ее во Французскомъ обозѣ, подлѣ убитой матери. Этотъ уланъ говорилъ, что у Французовъ въ лагерѣ много было женщинъ; въ числѣ отбитыхъ попалось нѣсколько Московскихъ красавицъ.
По совершеніи пораженія, вся наша армія отступила къ Тарутинскому лагерю; только 2-й и 4-й Корпуса оставались ночевать при сел. Винково. Мы почитали себя побѣдителями, и радовались, что
