ная армія шла стороною, и, кажется, не терпѣла никакой нужды.
Никогда я не забуду того ночлега, который имѣлъ въ Дорогобужѣ съ 26-го на 27-е Октября. Мы вошли въ городъ уже съ наступленіемъ вечера. Артиллерію я поставилъ у дороги въ сторонѣ, а для себя занялъ крайній дворъ. О домахъ говорить нечего: они, построенные изъ дерева, были всѣ выжжены, и обгорѣлыми развалинами своими ограждали дворы, изъ которыхъ лучшіе были занимаемы старшими офицерами. Биваковъ тутъ не изъ-чего было строить; армейскіе солдаты ночевали, съ большою нуждою жарясь около огня, подъ открытымъ небомъ, безъ палатокъ; артиллеристы-же мои, нагрѣвшись около артельныхъ огней, забивались спать около лошадей и подъ лафеты. Я имѣлъ у себя солдатскую палатку, которую здѣсь велѣлъ разбить въ занятомъ дворѣ; со мною оставался товарищемъ одинъ Подпоручикъ Баронъ Унгернштернбергъ, а прочіе находились, то за болѣзнію, то въ командировкѣ, не при ротѣ.
Когда мы устроились на мерзлой землѣ, покрытой снѣгомъ, и передъ палаткою развели благодѣтельный огонекъ, я осмотрѣлся и увидѣлъ вокругъ палатки лежащіе трупы людей и лошадей, слабо освѣщае-
