почитали измѣнниками, тащили изъ пустыхъ Фольварковъ и деревень все, что попадалось имъ въ руки; въ бивакахъ являлись стулья, столы, перины, одѣяла, занавѣсы, посуда, и всякая живность.... Главнокомандующій, въ отвращеніе худыхъ послѣдствій для нравственности солдатъ, издалъ по арміи строгій приказъ, которымъ угрожалъ разстрѣлять каждаго, у кого въ лагерѣ найдутся незаконно присвоенныя вещи.
Графъ Остерманъ-Толстой, по болѣзни Графа Шувалова, принялъ начальство надъ 4 пѣхотнымъ Корпусомъ. Онъ потребовалъ къ себѣ одного артиллерійскаго офицера для порученій, и меня тотчасъ къ нему командировали. Я засталъ Графа на привалѣ съ пѣхотою. Онъ лежалъ, подъ сосною, укутанный въ бурку; около него стояли Генералъ Корфъ и Квартирмейстерской части штабъ-офицеръ. Узнавъ обо мнѣ, Графъ спросилъ: «Есть-ли у тебя лошадь?»—Никакой, Ваше Сіятельство, кромѣ этой—указывая на клячу.—«Ну, такъ поди, возьми тамъ на дворѣ—сказалъ онъ показывая на высоту, гдѣ стояло нѣсколько домиковъ—дайте ему унтеръ-офицера!»—Я пошелъ въ фольваркъ, и прямо на конюшню; тутъ увидѣлъ тройку добрыхъ коней, выбралъ себѣ воронаго
