билъ отсюда Французовъ, какъ Елецкій и Перновскій на лѣвомъ флангѣ.—Подполковника своего я нашелъ въ большихъ суетахъ. Увидѣвши меня, онъ спросилъ: «Ты еще живъ?»—Какъ видите, только дайте мнѣ пушку и зарядовъ.—«Чего, братецъ!» продолжалъ онъ: «у меня вся рота разбита; Горяинова взяли въ плѣнъ, Шлиппенбаху и Брайко отбили ноги[1]....» Подполковникъ подъѣхалъ тогда къ Графу Остерману, и сталъ докладывать ему, что на его батареѣ много убитыхъ канонеровъ, и есть поврежденныя пушки, которыя не могутъ дѣйствовать. «Какъ прикажете, Ваше Сіятельство?»—Графъ, нюхая табакъ, отвѣчалъ отрывисто: Стрѣлять изъ тѣхъ, какія остались.—Съ другой стороны кто-то докладывалъ Графу, что въ пѣхотѣ много бьютъ ядрами людей, не прикажетъ-ли отодвинуться?—«Стоять и умирать!» отвѣчалъ Графъ рѣшительно. Еще третій Адъютантъ подъѣхалъ и хотѣлъ Графу что-то говорить, какъ вдругъ ядро оторвало у него руку и пролетѣло мимо Графа. Офицеръ свалился на лошадь, которая замялась. «Возьмите его!» сказалъ Графъ, и повернулъ свою лошадь. Такое непоколеби-
- ↑ Три ротные офицера.
