Лисянской увѣдомилъ меня, что найденная имъ въ то же время глубина была 50 саженей. Въ полночь не достали дна 70 саженями. Въ полдень при пасмурномъ небѣ не могли взять высотъ солнечныхъ; въ восемь же часовъ вечера Господинъ Горнеръ, по взятымъ меридіаннымъ высотамъ звѣздъ Сиріуса и Оріона, нашелъ широту 48°,3′. Долгота же наша по вычисленію вчерашнихъ наблюденій хронометровъ, приведенному къ сему времени, оказалась 62°,23′; а по послѣднимъ обсервованнымъ луннымъ разстояніямъ была оная 62°,50′. Въ 10 часовъ, по взятіи нѣсколькихъ высотъ Альдебарана, показали хронометры наши долготу 62°,44′.
При семъ случаѣ я никакъ не могу умолчать о чрезвычайной неутомимости Астронома Горнера, съ каковою старался онъ во всякое время опредѣлять широту и долготу мѣста корабля нашего. Естьли днемъ солнце было закрыто; то онъ непремѣнно опредѣлялъ широту и долготу ночью. Часто, а особливо около мыса Горна, видѣвъ его въ самую холодную и непріятную погоду, стоявшаго съ непобѣдимымъ терпѣніемъ во всей готовности изловить, такъ сказать, солнце между облаками, я просилъ его оставить дѣланныя имъ, иногда безъ всякаго успѣха, покушенія; но онъ рѣдко внималъ моей прозьбѣ. Во все время сего нашего плаванія очень мало проходило дней, въ которые не было опредѣлено точное мѣсто корабля небесными наблюденіями. Не дружба, связующая меня съ Господиномъ Горнеромъ, но самая справедливость обязываетъ меня упомянуть о таковой его неусыпности.
Съ сего дня, т. е. 19 го Февраля, до самаго прихода
