все лѣто снѣгъ сходитъ на короткое время»: такъ писали печенскіе иноки столѣтіемъ позже Трифона[1]. Потому-то блаж. Трифону, отечески любившему собранную имъ обитель, не разъ приходилось отправляться въ Новгородъ, чтобы тамъ собрать хлѣба для своей обители. Съ такимъ намѣреніемъ былъ онъ въ Новгородѣ въ 1551 г.[2].
Разсадникъ благочестія и новой вѣры, насажденный въ странѣ дикой, нужно было оградить защитою гражданской власти. Блаж. Трифонъ не принималъ на себя званія игумена обители своей, званіе игумена предоставилъ онъ другому: но онъ былъ отцемъ, насадителемъ и попечителемъ своей обители. Потому отправился онъ въ Москву къ царю, съ опытнымъ инокомъ. Въ Москвѣ полезенъ былъ Трифону прежній сожитель его въ лапландской пустыни, а теперь архимандритъ, Ѳеодоритъ; послѣдній въ это время пользовался вниманіемъ царя, такъ что отправленъ былъ вскорѣ съ особенными порученіями на востокъ. Другъ пустыни и сотрудникъ по проповѣди лапландской, конечно говорилъ въ Москвѣ боярамъ и духовнымъ объ усердномъ проповѣдникѣ Трифонѣ[3], Трифонъ и его
- ↑ Ист. акт. IV, 545.
- ↑ Курбскій: «прибывъ тамо со онымъ старцемъ аки 20 лѣтъ, оба приходятъ до Новгорода». См. пр. 126.
- ↑ По извѣстію Курбскаго о Ѳеодоритѣ говорилъ царю игуменъ Сергіевой лавры Артемій и по его отзывамъ вызванъ былъ Ѳеодоритъ въ Москву для поставленія въ архимандрита суздальскаго (Курбскій стр. 133). Поелику же Артемій съ іюля 1551 г. пробылъ игуменомъ лавры менѣе года: то ясно, что Ѳеодоритъ былъ у царя въ концѣ 1551 г. и слѣд. за 5 лѣтъ раньше того, какъ Трифонъ явился въ Москву и получилъ грамоту отъ 1 нояб. 1556 г. сл. пр. 122. И Курбскій, мало зная дѣла блаж. Трифона, какъ видно по его отзыву (пр. 120), не ясно отдѣлилъ дѣятельность Ѳеодорита, обнимавшую окресности Колы, отъ дѣятельности Трифона, подвизавшагося на Печенгѣ. А другіе включивъ безъ разбора въ сказаніе о Трифонѣ повѣ-
