Верхотурье и этотъ путь сослужилъ свою службу Россіи; впослѣдствіи его замѣнила еще болѣе удобная и болѣе южная дорога — Пермь, Екатеринбургъ и Тюмень, такъ называемая Сибирскій трактъ, а въ Россіи отъ Москвы путь этотъ именовался Владимірской дорогой, воспѣтой за свою печальную извѣстность въ народныхъ пѣсняхъ. Но и Владимірка, сослуживъ свою службу — смѣнилась существующими рельсовыми путями, соединяющими Европейскую Россію съ Сибирью.
Съ первыхъ шаговъ завоеванія Сибири государственная власть приняла активное участіе въ роли промышленника природныхъ богатствъ вновь покореннаго края. При этомъ, какъ частные люди — промышленники, такъ и агенты Московскаго правительства, одновременно промышляли, занимаясь охотой какъ на звѣря и птицу, такъ и на инородца, какъ звѣря, говоритъ г. Зайцевъ[1].
«Не было людей, не было сословій и учрежденій, которые не эксплоатировали бы» начиная отъ воеводъ и кончая послѣднимъ купчишкой, говоритъ въ защиту инородцевъ историкъ Сибири Словцевъ; всѣ захватывали дикарей и обращали ихъ въ невольниковъ. Рабство процвѣтало въ Сибири: бухарка 12 лѣтъ продавалась за мерина и 2 желѣзныхъ зендена, бухарка 15 лѣтъ — за 12 рублей, киргизъ мужчина — 10 рублей. Во время голода въ Березовскомъ краѣ мальчики продавались по 25 коп., а дѣвочки по 20 коп. за штуку. Новообращенные въ христіанство обыкновенно присваивались въ кабалу воспреемника[2].
Экономическое благосостояніе русскихъ колонистовъ покоилось на захватахъ и отобраніи угодій за долги; такъ инородцы-остяки заложили Березовскіе рыбные промысла за 1 р. 50 к. и этотъ закладъ съ 1688 года не былъ погашенъ инородцами до 1823 года, а потому рыбные пески, или промыслы перешли въ руки русскихъ людей, а остяки черезъ потерю ихъ раззорились и потеряли рессурсы къ жизни[3]. Паденіе звѣринаго промысла въ Европейской Россіи побуждало звѣролововъ, вологжанъ, устюжанъ, холмогорцевъ и друг. отправляться за Уралъ и
