Страница:Спасович Мицкевич.pdf/110

чительности проломаны многія бреши, что чрезъ эти проломы повѣялъ духъ XVIII вѣка и установилось свободное движение воздуха, ― уже утончились формы общежитія у вчерашнихъ скиѳовъ, уже ихъ ощущенія и иллюзіи сдѣлались нѣжнѣе и благороднѣе. Невольно улыбнешься, когда услышишь, что одинъ такой юный офранцузившийся скиѳъ, потомокъ древнихъ московскихъ бояръ, писалъ въ 1817 году на портретъ друга своего, такого же юнаго скиѳа: «Онъ въ Римѣ былъ бы Брутъ, въ Аѳинахъ Периклесъ, У насъ онъ―офицеръ гусарскій> (I, 180). Конечно, ни одинъ, ни другой, не были похожи на древнихъ грековъ и римлянъ, но несомнѣнно, что нѣкоторыя чувства общечеловѣческiя и гражданскія, одушевлявшия древнихъ грековъ и римлянъ, бывъ потомъ процѣжены сквозь французскій классицизмъ XVIII вѣка, вошли въ плоть и кровь этихъ «скиѳовъ». Очеловѣчение ихъ сказывалось въ особенности въ томъ, что пробуждалось въ нихъ непреодолимое, почти физическое отвращение отъ грубой силы, попирающей всѣхъ не только безъ милосердiя, но даже и безъ соображенія, есть ли какое-нибудь соотвѣтствіе между пользою цѣли и вредомъ средствъ, ― отвращеніе, которое во сто кратъ сильнѣе, когда созерцаешь извѣстное историческое дѣйствiе не издали, не сквозь легендарную призму, но находясь въ самой, такъ сказать, исторической бойнѣ. Ипполитъ Тэнъ (Origines de la France contemporaine, III, 152 и 154), описывая, между прочимъ, Петра В., какъ онъ съ хлыстомъ въ рукахъ училъ своихъ «московскихъ медвѣжатъ» танцовать европейскiй менуэтъ, остается при томъ, облегчающемъ въ его глазахъ задачу Петра, убѣжденіи, что Петръ не вмѣшивался въ крестьянскій міръ, не трогалъ его и имѣлъ въ числѣ своихъ помощниковъ всѣхъ просвѣщенныхъ людей своей страны. Изъ всѣхъ новѣйшихъ изслѣдованій (С. Соловьевъ, Костомаровъ, Брикнеръ) слѣдуетъ, что условiя реформы Петра В. были гораздо труднѣе, нежели Тэнъ предполагаетъ, что Петръ В. не пощадилъ въ обреченномъ на сломку строенiи даже