Страница:Спасович Мицкевич.pdf/112

чемъ-то недоступномъ пониманію человѣческому. Имѣется въ польской литературѣ у Юлія Словацкаго нѣчто подобное въ одномъ изъ его капитальнѣйшихъ, но и самыхъ загадочныхъ произведенiй подъ заглавіемъ: «Царь-Духъ». Въ этой поэмѣ опоэтизированы жестокіе дьятели въ истоpiи, тамъ нашлось бы мѣсто и для Петра Великаго. Необычайно ясный умъ Пушкина не могъ играть въ эту игру, не могъ ставить предположений о предопредѣленіяхъ свыше. Новый его взглядъ на народнаго героя явился въ формѣ простаго отрицанія: Пушкинъ усомнился только въ томъ, было ли все то добро, что создано Петромъ. Поэтъ всмотрѣлся пристально въ лицо реФорматора и содрогнулся-до того вдругъ показалось ему это лицо зловѣщимъ, обрызганнымъ кровью, смертоноснымъ. Лицо было какъ будто знакомое, но оно получило неожиданно совсѣмъ новое выражение, но явилось воспроизведеніемъ «восточнаго типа бича божія―Аттилы». Такимъ-то образомъ объясняетъ происхождение крупнаго произведенія Пушкина, остающагося и до-нынѣ, несмотря на это объясненіе, загадочнымъ, лучшій до сихъ поръ знатокъ и коментаторъ Пушкина, собиратель и издатель его произведеній―П. В. Анненковъ. Когда поэтъ приступилъ къ осуществленію своего замысла, то онъ долженъ уже былъ считаться и съ цензурою и съ публикою, онъ почти вычеркнулъ всю хулу и злословiе, умалилъ по возможности хулителя, превратилъ его въ маленькаго, ничтожнаго человѣчка, представилъ его сошедшимъ съ ума, превратилъ движение судорожно сжатой, грозящей «кумиру» руки въ пароксизмъ бѣшенства. Даже мрачный образъ наводненія очень ловко спрятань, поставленъ на второмъ планѣ, а на первомъ, во вступленіи, воздвигнуто нѣчто въ родѣ тріумфальныхъ воротъ, слышится нѣчто въ родѣ побѣднаго марша, воспѣты гранитъ, морозы сѣверной столицы, ночныя пирушки, военные парады и стрѣльба изъ пушекъ корабельныхъ и крѣпостныхъ по Невѣ. Эти громкіе бубны и литавры не спасли, однако,поэму отъ цензуры, но они же, появившись въ посмертныхъ изданіяхъ со-