видамъ правительства, но чего онъ самъ надѣялся и
страстно желалъ; наконецъ, впечатленія ранняго дѣтства, дворянское воспитаніе, атмосфера, среди которой
онъ выросъ, растлѣвающія привычки барства и крѣпостничества, которыя становились сильнѣе послѣ крушенiя идеаловъ либерализма, развѣянныхъ событіями
декабря 1825 года. Крайне любопытно прослѣдить по
письмамъ и черновымъ наброскамъ, какъ возникаютъ
въ артистически-творческой, геніальной головѣ Пушкина
паутинныя сѣти публицистическихъ мечтаній, и въ
какіе сплетаются онѣ причудливые узлы.
Первый признакъ поворота въ анти-петровскомъ дворянскомъ направленіи содержится въ курьезномъ письмѣ къ кн. Вяземскому (VII, N 218), изъ Москвы, 16-го марта 1830 г. «Государь оставилъ въ Москвѣ, ― пишетъ Пушкинъ, ― проектъ новой организаціи, контръ-революціи революціи Петра. Вотъ случай написать политический памфлетъ, ибо правительство дѣйствуетъ или намерено дѣйствовать въ смыслѣ европейскаго просвѣщенія. Огражденіе дворянства, подавленіе чиновничества, новыя права мѣщанъ и крѣпостныхъ ― вотъ великие предметы. Какъ ты? Я думаю, пуститься въ политическую прозу». Все сообщаемое извѣстіе состоитъ изъ призраковъ и иллюзій. Не было предполагаемо дарованіе правъ мѣщанамъ и крѣпостнымъ. Ограждать дворянство не приходилось, съ нимъ однимъ считалось правительство, ему предоставляло оно власть надъ крѣпостными, множество должностей для замѣщенія посредствомъ выборовъ и разныя преимущества при восхождении по ступенямъ табели о рангахъ. Если бы предполагаемо было дѣйствительно подавить чиновничество, то такая реформа заслуживала бы вполнѣ названiя контръ-петровской, потому что Петръ былъ настоящимъ создателемъ новѣйшей бюрократіи, и Пушкинъ былъ правъ, когда, осуждая ― хотя и съ чисто дворянской точки зрѣнія―его созданiя, писалъ въ замѣткахъ къ исторіи Петра Великаго (VI, 326): вотъ уже 150 лѣтъ, какъ «табель о рангахъ сме-
