Вдругъ послѣ построенія фронта трубы сигналистовъ протрубили: „карьеръ“, и съ этимъ вмѣстѣ пыль понеслась по всей шеренгѣ. Напрасно изумленный и встревоженный священникъ старался удержать своего преображеннаго коня: повернувши въ запряжкѣ съ торной дороги, бракусъ понесъ по межамъ телѣжку во весь духъ за своимъ бывшимъ полкомъ; при страшныхъ усиліяхъ нагналъ его и, врѣзавшись вмѣстѣ съ священникомъ въ свое прежнее мѣсто, продолжалъ неудержимо нестись до конца атаки.
Хваля Эссена за дружность и стройность атаки, государь промолвилъ: „этотъ маневръ могъ себѣ позволить я, но ты его себѣ не позволяй“.
Царскій смотръ кончился, и на третій день по отъѣздѣ государя тронулись и мы въ обратный походъ по своимъ квартирамъ. На третьей верстѣ отъ Елизаветграда нашъ Энгельгардтъ, простившись съ эскадронными командирами, слѣзъ съ лошади и сѣлъ въ коляску, чтобы уѣхать въ Одессу. Этому примѣру послѣдовали эскадронные командиры и субалтернъ-офицеры. Еще съ перваго дня похода мы могли любоваться жидовскою почтой, состоящей изъ жидка, скачущаго на неосѣдланной лошади. Такой наѣздникъ съ треплющимися пейсами и рукавами обгонялъ эскадронныя колонны, чтобы съ возможной скоростью дать знать шинкамъ по пути о прохожденіи войска. Шинкари превосходно разсчитаютъ время и мѣсто привала и запасутся надлежащимъ количествомъ водки, которая въ то безакцизное время была и превосходна, и крайне дешева — отъ 60 до 70 коп. за ведро. Чѣмъ ближе первый эскадронъ приближался къ Новогеоргіевску, тѣмъ болѣе отставали отъ него офицеры. Съ послѣдняго ночлега Ростишевскій сѣлъ въ коляску со своей красавицей женой и уѣхалъ къ роднымъ, сказавши одному изъ нашихъ корнетовъ, что вполнѣ надѣется, что тотъ доведетъ эскадронъ съ полковыми штандартами и трубачами, такъ какъ безукоризненный Небольсинъ тоже уѣхалъ до штаба полка. Но и этотъ офицеръ послѣдовалъ примѣру всѣхъ другихъ, такъ что я остался единственнымъ охранителемъ дисциплины. Привыкши къ тому, что командующіе частями угощали на походѣ солдатъ водкой, я не могъ, не подвергаясь осужде-
