ляріи, я убѣдился, что не канцелярскій порядокъ, а величайшій тактъ былъ причиною всеобщей любви и уваженія, какими пользовался Небольсинъ. Еще до моего прибытія въ штабъ Петръ Вас. Кащенко былъ назначенъ казначеемъ.
По разъ установленному правилу, адъютантъ и казначей ежедневно обѣдали у Карла Ѳедоровича, — и вотъ причина моего сближенія съ Кащенко.
Весенняя вода сошла и земля оттаяла. При этомъ ходить по уличному чернозему иначе не было возможности, какъ въ болотныхъ сапогахъ, въ которыхъ, однако, неловко было являться къ обѣду полковаго командира. Поэтому, отправляясь туда, я надѣвалъ болотные сапоги и садился верхомъ на одну упряжную, покрытую попоной, а слуга мой съ сапогами со шпорами ѣхалъ на другой упряжной. Въ передней я сбрасывалъ грязные болотные и надѣвалъ форменные, а черезъ часъ слуга возвращался за мною, и я переобувшись ѣхалъ домой. Такъ продолжалось дней пять. Но вотъ улицы стали просыхать и вдоль стѣнъ образовались тропинки, по которымъ можно было сухо пробираться.
Послѣ двухъ недѣль исполненія мною должности адъютанта, Бюлеръ, подписавъ доложенныя ему бумаги, сказалъ: „канцелярское дѣло у васъ идетъ такъ успѣшно, что я думаю попросить васъ остаться въ этой должности“.
Понимая, что военная служба представляетъ мнѣ единственно доступную дорогу, я, конечно, былъ очень радъ предложенію такого любезнаго командира, какимъ былъ Карлъ Ѳедоровичъ. Хотя отъ Кащенки зналъ до какой степени наша молодежь другъ передъ дружкой добивается предлагаемаго мнѣ мѣста и раздражена моимъ назначеніемъ, тѣмъ не менѣе я рѣшился принять должность на основаніи поговорки: „на службѣ ни на что не напрашивайся и ни отчего не отказывайся“. Что завистники про меня распускали дурнаго между молодежью — я никогда не любопытствовалъ знать. Но что они успѣли вооружить противъ меня даже и старшихъ офицеровъ, это несомнѣнно. Многое пришлось мнѣ въ это тяжелое время передумать съ подушкой. Мы оба съ барономъ Бюлеромъ молча сознавали, что намъ предстоитъ многотрудная задача добиться въ полку нравственнаго равновѣсія.
