комъ въ грудь, животъ или носъ невольно защищать угрожаемое мѣсто; но тутъ то его кулакъ, какъ молнія, билъ въ указанный бокъ. Хотя и съ меньшей ловкостью, не меньшимъ задоромъ и силой отличались Менгденъ и Каленъ. Послѣдній не выжидалъ случаевъ или предлоговъ къ нападенію, а не только въ рекреацію, но и въ часы приготовленія уроковъ вполголоса говорилъ: „я иду, защищайся“. И затѣмъ жестокіе удары сыпались куда попало. Жаловаться дежурному въ палатѣ учителю нечего было и думать, такъ какъ этимъ пріобрѣталось бы только позорное прозваніе „Clatsche“ — доносчика и удвоеніе ударовъ. Но ежедневно умножающіеся синяки вынудили меня на отчаянное средство. Я пошелъ въ кабинетъ директора и не жалуясь ни на кого сказалъ: „господинъ Крюммеръ, пожалуйте мнѣ отдѣльную комнатку, такъ какъ я не въ силахъ болѣе выносить побоевъ“.
— Ну хорошо, отвѣчалъ Крюммеръ: ступай въ свой классъ, тамъ видно будетъ.
Не знаю, принялъ ли директоръ какія либо мѣры, но на другой же день просьба моя: „господинъ Крюммеръ, пожалуйте мнѣ отдѣльную комнату“, — насмѣшливо повторялась большинствомъ класса, и удары продолжали сыпаться съ прежнимъ обиліемъ.
Къ этому присоединялись насмѣшки: „хорошъ! нечего сказать, въ своемъ длиннополомъ сюртукѣ, и отецъ-то выпихнулъ его за дверь!“ ДѢйствительно, во всей школѣ среди разнообразныхъ и небогатыхъ, но зато короткополыхъ сюртучковъ и казакиновъ, я одинъ представлялъ синюю сахарную голову. Чтобы разъ навсегда окончить съ поводомъ постоянныхъ насмѣшекъ, я разложилъ свой синій сюртукъ на столъ, обозначилъ мѣломъ на цѣлыхъ двѣ четверти кратчайшій противъ подола кругъ и съ нѣкоторымъ упоеніемъ обрѣзалъ по намѣченной чертѣ губительныя полы. Я долженъ прибавить, что изъ обрѣзковъ портной состроилъ мнѣ модную, кверху въ видѣ гречневика съужающуюся шапку.
Такъ какъ ни одинъ учитель или ученикъ не избѣгалъ прозвища, то, вѣроятно, въ намекъ на мое происхожденіе изъ глубины Россіи, я получилъ прозваніе „медвѣдь-плясунъ“, что при случаѣ употреблялось въ смыслѣ упрека, а иногда и ла-
