рым можно было бы открыть ее в известной мере, а из них — опять нескольких, которым она разоблачалась еще более, ввиду их бо́льшего понимания, — и так далее, до эпоптов. Так и получилось μικρα, και μειζονα, και μεγιστα μυστηιρα („малые, бо́льшие и великие мистерии“). В основе дела лежало правильное признание неравенства людей в интеллектуальном отношении.
Демофел. Различные посвящения мистерий до некоторой степени представлены у нас образованием в низших, средних и высших школах.
Филалет. Но только весьма приблизительно, да и то лишь, пока по предметам высшего знания писали исключительно по-латыни. А с тех пор как это прекратилось, все мистерии профанируются.
Демофел. Как бы то ни было, мне хотелось касательно религии напомнить еще о том, что ты должен был бы брать ее не столько с теоретической, сколько с практической стороны. Пускай олицетворенная метафизика будет ей враждебна, — олицетворенная мораль все-таки будет ее союзницей. Возможно, что метафизическое содержание всех религий ложно, — моральное содержание во всех их будет истинным: это нужно предполагать уже потому, что в первом отношении они все одна другой противоречат, в последнем же все они между собою согласны.
Филалет. Чем подтверждается логическое правило, что из ложных посылок может следовать верное заключение.
Демофел. Так ты и держись заключения, всегда памятуя, что у религии есть две стороны. Даже если бы с чисто-теоретической, т. е. интеллектуальной точки зрения ее существование надо было бы признать незаконным, зато с моральной стороны она оказывается единственным средством для направления, обуздания и смягчения этой породы одаренных разумом животных, родство которых с обезьяной не исключает их родства с тигром. Вместе с тем в религии находит себе обыкновенно достаточное удовлетворение их смутная метафизическая потребность. Мне кажется, у тебя нет достаточного представления о том, какое громаднейшее расстояние, какая глубокая пропасть отделяет твой ученый, привыкший к мышлению и просветленный ум от тупого, неуклюжего, смутного и косного сознания этих вьючных животных человечества, мысли которых раз навсегда сосредоточились на заботе о пропитании и не могут принять другого направления, и которые так исключительно и в такой мере напрягают свою мускульную силу, что при этом глубоко падает сила нервная, обусловливающая собою интеллект. Такого рода люди непременно должны иметь под руками что-нибудь устойчивое, за что они могли бы держаться на скользком и тернистом пути своей жизни, —
