стр. 334—339, по 3-му изд. — стр. 379—387), — все это позволяет нам видеть по аналогии, как элементы, исходящие из различных, даже очень далеких друг от друга пунктов и с виду чуждые между собою, все-таки соединяются для одной конечной цели и безошибочно сходятся в ней не под руководством познания, а в силу необходимости высшего порядка, предшествующей всякой возможности познания. — Далее, если вспомнить предложенную Кантом и потом Лапласом теорию возникновения нашей планетной системы, теорию, вероятность которой очень близко подходит к достоверности, и вникнуть в соображения такого рода, какие высказаны мною в моем главном произведении (т. 2, гл. 25, стр. 324 по 3-му изд.), — иными словами, если поразмыслить, каким образом из игры слепых сил природы, следующих своим неизменным законам, должен был в в конце концов получиться этот стройный, удивительный мир планет, — то и здесь мы получим аналогию, которая в общих и отадленных чертах указывает нам на возможность того, что даже и индивидуальная жизнь направляется событиями, часто представляющими собою капризную игру слепого случая, но вместе с тем как бы планомерно ведущими к тому, что в истинном смысле и последнем итоге является высшим благом для данной личности. При таком предположении догмат о провидении может считаться истинным, хотя бы только антропоморфически, а не непосредственно и sensu proprio: он, конечно, представляет собою косвенное, аллегорическое и мифологическое выражение известной истины и потому, как все религиозные мифы, вполне достаточен для практических целей и для субъективного успокоения, в том же смысле, как, например, достаточна кантовская моральная теология, в которой ведь тоже надо видеть лишь схему для ориентирования, т. е. аллегорию, — словом, он хотя и не сама истина, но все-таки — истина. Подобно тому как в тех глухих и слепых первосилах природы, из взаимодействия которых нарождается планетная система, внутренне-действующим и руководящим принципом служит уже именно воля к жизни, сказывающаяся впоследствии в совершеннейших явлениях мира, и воля эта уже там, стремясь к своим целям с помощью строгих законов естества, подготовляет фундамент для построения мира и его порядка, так что, например, случайнейший толчок или ро́змах навсегда определяет кривую эклиптики и быстроту вращения; подобно тому как последним результатом должно быть здесь выражение всего ее, воли, существа, ибо ведь оно действует уже в самых этих первосилах, — так и все события, определяющие поступки какого-нибудь человека, вместе с обусловливающим их причинным сцеплением, все-таки представляют собою тоже лишь объективацию той же самой воли, которая выражается и в самом этом чело-
