так достойно заявившее себя XIX столетие не было бы в Германии открыто философскими фарсами, какие разыгрывались на могиле Канта (как иногда у древних, на погребении родных), при справедливых насмешках со стороны других народов, — ибо серьезным и даже чопорным немцам такое шутовство совсем не к лицу. Но столь малочисленна действительная публика истых философов, что даже понимающими учениками лишь скупо дарят их столетия. «Тирсоносцев много, Вакхов мало». «На философию потому рушится бесславие, что не по достоинству берутся за нее: не званые, а избранные должны ею заниматься» (Платон). Гонялись за словами, за такими словами, как «априорные представления, независимо от опыта познаваемые формы воззрения и мышления, первоосновные понятия чистого рассудка», и спрашивали о платоновых идеях (которые ведь тоже первоосновные понятия и воспоминания о воззрении истинно-сущих вещей, предшествовавшем жизни), — спрашивали, не то же ли они, что кантовы формы, которые a priori заложены в нашем сознании? Эти два совершенно разнородных учения, кантовское — о формах, ограничивающих познание индивидуума явлениями, и платоновское — об идеях, познание которых совершенно исключает такие формы, — эти два в данном смысле диаметрально-противоположные учения, только потому, что они несколько походят своими терминами, подвергались внимательному сравнению, о них держали совет, препирались об их тождестве и нашли, наконец, что они все-таки не одно и то же, и заключили, что платоново учение об идеях и кантова критика разума не имеют между собою ничего общего[1]. Но довольно об этом.
В результате наших предшествующих соображений выяснилось, что при всем внутреннем единомыслии между Кантом и Платоном и при тождестве цели, которая предносилась обоим, или мировоззрения, которое побуждало их к философствованию и руководило ими, — все-таки, для нас, идея и вещь в себе не совсем одно и то же: с нашей точки зрения, идея — это лишь непосредственная и потому адекватная объектность вещи в себе; последняя же является волей, — волей, поскольку она еще не объективировалась, еще не сделалась представлением. Ибо вещь в себе должна, по Канту, быть свободной от всяких форм, присущих познанию, как такому, и в этом (как я показал в приложении) надо
- ↑ См., например, „Immanuel Kant, ein Denkmal von Fr. Bouterweck“, стр. 49 и Buhle, „Geschichte der Philosophie“, т. 6, стр. 802—815 и 823.
